– Достопочтимый мистер Натараджа был бы рад побеседовать с вами, – произнес в трубке интеллигентный мужской голос. – Однако его расписание заполнено на следующий месяц.
Вздохнув, я побарабанила пальцами по кухонному столу Грега.
– Извините, не расслышала ваше имя…
– Чарльз Коул.
– Послушай меня, Чарли. Немедленно соедини меня с Ровеной, и тогда я не сообщу Натарадже, что ты учинил препятствия назначенному орденом следователю.
На том конце помолчали, потом Чарльз слегка натянутым тоном сказал:
– Подождите минуту, пожалуйста.
Я промолчала, весьма довольная собой. В трубке щелкнуло, и раздался хорошо поставленный голос Ровены:
– Прими мои глубочайшие извинения, Кейт. Произошло прискорбное недоразумение.
Один ноль в мою пользу.
– Никаких обид, – ответила я, поскольку вполне могла позволить себе великодушие. – Мне сообщили, что Натараджа не прочь со мной поболтать.
– Верно. К сожалению, Натараджа сейчас уехал. Знай он о твоем визите, без сомнения, отложил бы дела. Он вернется вечером, и я буду тебе крайне признательна, если ты согласишься посетить нас попозже. Например, в два часа ночи.
Один-один. Она сравняла счет.
– Без проблем.
– Спасибо, Кейт.
Мы тепло попрощались. Ровена умудрялась любую беседу незаметно переводить в личную плоскость, словно бы предмет разговора был важен для нее самой, и отказ от уступки выглядел персональным оскорблением. В итоге выгода оказалась обоюдной: если ты соглашался на ее просьбу, она реагировала так, будто ей делали великое одолжение. Полезное искусство. Хотела бы я им овладеть. Впрочем, у меня нет ни времени, ни терпения.
Я опять побарабанила ногтями по столу. И что теперь? Прежде чем исключать Корвина из списка подозреваемых, я должна с ним поговорить. А больше никого в моем списке-то и нет. Возможно, если я сильно разозлю Натараджу, он снабдит меня другими наводками, но до этого момента еще двенадцать часов. Я огляделась. Квартира утратила безупречный вид. Подоконники покрылись пылью, в раковине скопились грязные тарелки. Я заставила себя встать со стула и поплелась на поиски тряпок, щетки и моющего средства. Подремать, кстати, тоже не мешало. Ночь обещала быть долгой.
Когда несколько часов спустя я проснулась в чистом жилище Грега, дневной свет угасал. Небо приобрело пурпурный вечерний оттенок.
Крест не позвонил. Паршиво.
Пока я нежилась в постели, глядя сквозь зарешеченное окно на подступающие сумерки, меня посетила кое-какая мысль. Стараясь не потерять ее и по возможности развить, я прошлепала на кухню и позвонила в штаб-квартиру ордена, надеясь, что мне ответить Максин. Похоже, телефон становился моим излюбленным оружием.
– Добрый вечер, Кейт, – произнесла Максин.
– Вы всегда работаете допоздна?
– Случается.
– А если я попрошу вас кое-что для меня проверить?
– Для того я здесь и нахожусь.
Рассказала ей об исчезнувших женщинах.
– Вовлечена полиция, поэтому должно иметься хотя бы одно дело, а именно – Сандры Молот. Мне нужно узнать, применяли ли копы общие самонаводящиеся чары, используя личные вещи пропавшей. То же и в отношении остальных трех.
– Не кладите трубку, мисс.
Она перевела звонок в режим ожидания. Я слушала шорохи в телефонной линии.
Уже наступила ночь. Квартира, не считая кухни, погрузилась в темноту и жутковатую тишину.
Клац-клац.
Что-то тихонько скреблось в кухонное окно: звук был, как от сухой веточки. Однако квартира находилась на третьем этаже, и никаких деревьев рядом с домом не росло.
Шкряб-шкряб.
Зажав телефон между щекой и плечом, я быстро направилась в коридор и взяла «Погибель». Когда линия ожила, я чуть не подпрыгнула от неожиданности.
– Дела на Дженнифер Ин нет, – заявила Максин.
– Ясно, – я выключила на кухне свет и подкралась к окну.
– Зато заведены на остальных трех.
Тук-тук.
Протянув руку, резко отдернула занавеску. На меня уставились два янтарных глаза, преисполненные голода и тоски. К стеклу прижималась получеловечья-полуволчья морда. Деформированные челюсти не закрывались, и с пожелтевших кривых клыков свисали длинные нити слюны.
Волчий нос сморщился. Кошмарная тварь принюхалась, втягивая воздух черными ноздрями. На стекле появился запотевший круг. Оборотень поднял уродливую лапу и постучал в окно дюймовым когтем.
Клац-клац-клац.
– Во всех трех случаях применялись и простые поисковые чары, и профессиональные. Однако их что-то заблокировало, результатов они не дали. Кейт, вы на связи?
– Да, огромное спасибо, Максин, – поблагодарила я, не в силах отвести взгляда от чудовища за окном. – Мне пора.
– Хорошо, дорогая. Главное, будь милой с серым гостем.
Я осторожно положила телефон на ближайшую ровную поверхность. Не выпуская саблю из рук, пробормотала заклинание, рассеивающее охранные чары, и отперла задвижку.
Когти зацепились за край рамы и толкнули створку. Ликантроп нарочито неторопливо – одна жилистая мохнатая лапа за другой – влез внутрь, спрыгнул с подоконника и выпрямился во весь свой семифутовый рост. Густая серая шерсть покрывала голову, плечи, спину и конечности. Уродливая личина и мускулистая грудь оставались безволосыми. Плотно натянутую кожу усеивали темные пятнышки.
– Ну, красавчик? Зачем пожаловал?
Он подошел ко мне почти вплотную, держа в когтях большой конверт, скрепленный красной печатью с невнятным оттиском.
– Вскрой сам, – приказала я.
Ликантроп неуклюже содрал сургуч, вытащил листок и, зажав его в когтях, протянул мне. Я взяла. Когти оставили на бумаге рваные дырочки.
Четыре строки, написанные каллиграфическим почерком, извещали:
Его Величество Кэрран,
избранный Царь Свободных Зверей,
приглашает Вас на собрание своей Стаи
сегодня вечером в 22.00.
Подписано какой-то небрежной закорючкой.
– Моя вина, волчок. Я сама говорила ему, что желаю получить официальное приглашение.
Посыльный молча таращился на меня. На линолеуме скопилась лужица липкой слюны. Я представила, как сижу одна-одинешенька в окружении двух сотен подобных прелестников, причем каждый куда сильнее и шустрее меня и готов по малейшему знаку вожака разорвать несчастную наемницу в клочья. Под ложечкой противно засосало. Идти не хотелось.
– Тебя отрядили мне в провожатые?
Чудище раззявило пасть и издало низкий утробный рык: огорченный вой разума, обладающего даром речи, но запертого в теле, не способном произнести ни слова. Говорить на полпути от одной ипостаси к другой могли лишь опытнейшие из оборотней.
