Книга Как работает мозг, страница 213. Автор книги Стивен Пинкер

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Как работает мозг»

Cтраница 213

Тот ужас, который вызывает у нас Оруэлл своим душераздирающим описанием ужаса жертв, показывает, что стимулом для смеха не может быть одна только жестокость. Предмет насмешек должен быть представлен как предъявляющий незаслуженные претензии на достоинство и уважение, а смешной инцидент должен немного сбить с него спесь. Юмор – враг помпезности и внешнего приличия, особенно если они служат опорой для авторитета противника или вышестоящего. Наиболее привлекательный объект насмешек – это учителя, проповедники, короли, политики, военные чины и другие сильные мира сего. (Даже злорадство екуана кажется нам более понятным, если мы узнаем, что они – народ небольшого роста, а Хейме – дюжий американец.) Едва ли не самая смешная ситуация, которую я видел в реальной жизни, произошла во время военного парада в Кали (Колумбия). Во главе парада гордо шествовал офицер, а перед ним не менее гордо шествовал уличный мальчишка лет семи или восьми, задрав кверху нос и величественно размахивая руками. Офицер пытался отогнать мальчишку, не сбившись при этом с шага, однако мальчик все время умудрялся проскочить на несколько шагов вперед и продолжал идти во главе процессии по улицам города.

Потеря собственного достоинства также лежит в основе неизменной привлекательности непристойного и «туалетного» юмора. Большинство шуток в мире напоминают скорее комедию «Зверинец», чем юмор «Алгонкинского круглого стола». Когда Шаньон только начинал собирать генеалогические сведения о яномамо, ему приходилось как-то обходить их запрет на упоминание имен выдающихся людей (в этом есть что-то общее с нашим особым отношением, стоящим за обращениями «сэр» и «Ваша честь»). Шаньон просил информантов шепотом сказать имена человека и его родственников ему на ухо, а потом повторял их, как мог, чтобы убедиться, что расслышал верно. Когда тот, чье имя он назвал, посмотрел на него с недовольством, а окружающие захихикали, Шаньон подумал, что он записал настоящее имя этого человека. За несколько месяцев работы ему удалось собрать подробные генеалогические сведения, и во время визита в соседнюю деревню он решил произвести впечатление, упомянув имя жены вождя.

Последовало потрясенное молчание, после чего все жители деревни разразились хохотом; они улюлюкали, сотрясались и давились от безудержного смеха. Похоже, я решил, что вождь бисааситери женат на женщине по имени «лохматая промежность». Также обнаружилось, что я называл вождя «длинный член», его брата – «орлиное дерьмо», одного из его сыновей – «засранец», а дочь – «пердушка». Кровь застучала у меня в висках, когда я осознал, что за пять месяцев напряженной работы по сбору генеалогических данных мне нечего предъявить, кроме полной ерунды [653].

Конечно, мы бы никогда не стали смеяться над такими инфантильными шутками. Наш юмор всегда «пикантный», «житейский», «колоритный», «фривольный», «сочный» или «раблезианский». Секс и экскременты напоминают о том, что кто бы ни претендовал на то, что он двадцать четыре часа в сутки сохраняет достоинство, его утверждение неубедительно. Так называемое разумное животное испытывает безудержное желание спариваться, стонать и извиваться. И, как писал Исак Динесен, «что есть человек, если подумать, если не гениальная и точная машина, которая бесконечно искусно превращает ширазское красное вино в мочу?».

Впрочем, как ни странно, юмор одновременно является излюбленной тактикой в риторике и интеллектуальных дебатах. Остроумие в руках искусного полемиста может превращаться в опасное оружие. Рональд Рейган своей популярностью и эффективностью на посту президента был во многом обязан своей способности одним остроумным замечанием заставить замолчать оппонентов и критиков – хотя бы на минуту; например, отражая вопросы о праве на аборт, он как-то сказал: «Как я вижу, все, кто выступает за аборты, уже успели родиться». Философы любят пересказывать реальную историю о теоретике, который заявил на научной конференции, что хотя в некоторых языках для выражения утверждения используется двойное отрицание, ни в одном языке не используется двойное утверждение для выражения отрицания. Один из слушателей в задних рядах ответил на это: «Да-да…». Может быть, Вольтер и был прав, когда писал, что «остроумное высказывание ровным счетом ничего не доказывает», сам Вольтер был известен своей склонностью к использованию как раз таких высказываний. Идеальное саркастическое замечание может принести оратору мгновенную победу – заслуженную или нет – и заставить его оппонентов замолчать. Мы часто видим, что в одном емком изречении содержится истина, на доказывание которой другими словами ушло бы несколько страниц.

* * *

И здесь мы подходим к предпринятой Кестлером попытке обратного проектирования юмора. Кестлер был одним из первых энтузиастов когнитивистики в то время, когда повсюду доминировал бихевиоризм, и первым обратил внимание на имеющийся в мышлении инвентарь систем правил, способов интерпретаций, образов мыслей и систем координат. Юмор, по его словам, начинается с нити рассуждений в одной системе координат, которая сталкивается с несоответствием: событием или утверждением, которое не имеет смысла в контексте всего, что было до этого. Несоответствие можно разрешить, перейдя к другой системе координат, в которой событие будет иметь значение. А в этой системе отсчета положение данного человека будет преуменьшено.

Кестлер называет этот переход «бисоциацией». Многие примеры юмора, приводимые Кестлером, неподвластны времени, поэтому я продемонстрирую эту теорию парой примеров; правда, мне придется в подробностях проанализировать их, из-за чего с юмористическим эффектом придется распрощаться. Леди Астор говорит Уинстону Черчиллю: «Если бы вы были моим мужем, я бы подсыпала вам в чай яду». Он отвечает: «Если бы вы были моей женой, я бы его выпил». Этот ответ парадоксален с точки зрения системы координат убийства, потому что обычно людям не хочется быть убитыми. Несоответствие разрешается путем переключения на систему координат самоубийства, в которой смерть является желанным избавлением от страданий. В этой системе координат леди Астор – причина неудачного брака, а это далеко не лучшая роль.

Альпинист падает с утеса и цепляется за веревку над обрывом высотой в тысячу футов. В ужасе и отчаянии он поднимает глаза к небесам и восклицает: «Есть там наверху кто-нибудь, кто может мне помочь?». С небес раздается голос: «Ты будешь спасен, если докажешь свою веру и отпустишь веревку». Альпинист смотрит вниз, потом вверх, а потом кричит: «А еще там есть кто-нибудь, кто может мне помочь?». С точки зрения системы координат религиозных сюжетов, где Бог творит чудеса в обмен на демонстрацию веры, а люди всегда оказываются благодарны ему за эту сделку, ответ альпиниста абсурден. Несоответствие разрешается за счет перехода в систему координат повседневной жизни, где люди со здоровым уважением относятся к законам физики и скептически – к тем, кто пытается бросать им вызов. В этой системе координат Бог (а также косвенным образом его сторонники из религиозных учреждений) может оказаться мошенником – впрочем, если это не так, то здравый смысл альпиниста приведет его к гибели.

У. К. Филдса как-то раз спросили: «Вы верите в клубы для молодых людей?» (обыгрывается многозначность слова club, которое может в данном предложении быть переведено как «клуб» или как «дубинка». – Прим. пер.). Филдс ответил: «Только в тех случаях, когда доброта уже не помогает» [654]. Ответ нельзя назвать разумной реакцией на вопрос о местах встречи людей по интересам (первое значение слова club), однако несоответствие можно разрешить, переключившись на второе значение, «оружие». Молодые люди при этом из объекта попечения превращаются в объект наказания.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация