Книга Как работает мозг, страница 124. Автор книги Стивен Пинкер

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Как работает мозг»

Cтраница 124

Усваивают ли дети эссенциалистские представления в процессе обучения? Биологические процессы протекают слишком медленно и скрыто, чтобы их можно было показать заскучавшему ребенку, но эксперименты с участием малышей – это не единственный способ выявить наличие знаний при отсутствии опыта. Другой способ – оценить источник их опыта. Трехлетние дети не проходят биологию, и у них мало возможностей экспериментировать с внутренним строением или наследованием признаков у животных. Что бы они ни знали о сущностях, все это предположительно получено от родителей. Гелман и ее студенты проанализировали более 4000 предложений из речи матерей, которые говорили со своими детьми о животных и артефактах. Родители почти никогда не говорили о внутреннем строении, о происхождении или о сущностных признаках, а в тех редких случаях, когда все же упоминали их, речь шла о внутреннем устройстве артефактов. Дети становятся эссенциалистами без помощи родителей [358].

* * *

Артефакты – неотъемлемая часть бытия человека. Мы делаем орудия труда, а в процессе эволюции наши орудия труда формировали нас самих. Годовалового ребенка восхищает то, как много можно сделать с помощью простейших объектов. Он может часами экспериментировать с палочками, тряпочками, веревочками, опорами – толкать, тянуть, подпирать одними предметами другие. В возрасте около полутора лет, когда детей уже можно протестировать на способность использовать орудия труда, они демонстрируют понимание того, что инструмент должен соприкасаться с материалом, что жесткость и форма инструмента важнее, чем его цвет или оформление. Некоторые пациенты с нарушениями головного мозга не могут назвать природные объекты, но могут назвать артефакты, или наоборот, что наводит на мысль, что артефакты и естественные виды, вероятно, хранятся в мозге разными способами [359].

Что такое артефакт? Артефакт – это объект, подходящий для достижения какой-либо цели и предназначенный человеком для достижения этой цели. Смесь механики и психологии делает артефакты странной категорией. Артефакты нельзя определить, исходя из формы или строения, исходя из того, что можно с их помощью сделать или что кто-то где-то хочет сделать с их помощью. В магазине по соседству с моим домом продаются только стулья, но ассортимент товаров там не уступает по разнообразию универмагу. Здесь есть табуретки, обеденные стулья с высокой спинкой, кресла с откидывающейся спинкой, кресла-мешки, стулья из проволоки, натянутой на каркас, гамаки, деревянные стулья в форме кубика, пластиковые в форме буквы «S», поролоновые в форме цилиндра. Мы все их называем стульями, потому что они предназначены для того, чтобы служить опорой телу человека. Пенек или нога слона тоже может быть стулом, если кто-то решит использовать их с этой целью. Где-то в лесах какой-нибудь страны мира наверняка найдется переплетение ветвей, поразительно напоминающее стул. Тем не менее подобно пресловутому дереву, которое падает без единого звука, это переплетение ветвей не будет являться стулом, пока кто-то не решит использовать его в этой функции. Юные испытуемые Кейла, которые с легкостью позволяют кофейникам превращаться в кормушки для птиц, это прекрасно понимают.

Физик или геометр из внеземной цивилизации, не обладающий такой же психологией, как у нас, был бы озадачен некоторыми из вещей, которые мы рассматриваем как существующие в мире, хотя они представляют собой артефакты. Как отмечает Хомский, мы можем сказать, что книга, которую пишет Джон, будет весить пять фунтов, когда ее опубликуют: «книга» – это и поток идей в голове Джона и объект с определенной массой. Мы говорим о доме, который сгорел дотла и был отстроен заново; получается, что это один и тот же дом. Подумайте, каким объектом должен быть «город», учитывая, что мы говорим о Лондоне, что он унылый, некрасивый и грязный и что его нужно уничтожить и отстроить заново в ста милях от нынешнего места [360].

Когда Этран заявил, что народная биология является отражением профессиональной биологии, он подвергся критике, поскольку категории народной биологии – такие, как «овощ» и «домашнее животное» – не соответствуют ни одному таксону линнеевской классификации. Он ответил, что они представляют собой артефакты. Они не только определяются потребностями, которые призваны удовлетворять (вкусная и сочная еда; приятные компаньоны), но и являются в полном смысле слова продуктами человеческой деятельности. Тысячелетия селекционного разведения позволили нам превратить траву в кукурузу, а корешки в морковь. Стоит только представить, что по первобытным лесам бродят стаи французских пуделей, чтобы понять, что большинство домашних животных – тоже дело рук человека.

Дэниел Деннетт выдвигает предположение, что мышление, имея дело с артефактами, принимает «проектную установку», в отличие от «физической установки» для объектов вроде камней и «интенциональной установки» для мышления. Проектная установка подразумевает приписывание интенции (намерения) реальному или гипотетическому проектировщику. Некоторые объекты настолько приспособлены для достижения маловероятного результата, что идентифицировать их предназначение несложно. Как пишет Деннетт, «можно почти не сомневаться в том, что такое топор или для чего нужен телефон; вряд ли нужно заглядывать в биографию Александра Грэма Белла, чтобы догадаться, что он намеревался создать». Другие объекты известны как раз тем, что допускают множество противоречащих друг другу интерпретаций, как картины или скульптуры, которые иногда бывают задуманы таким образом, чтобы замысел их было невозможно понять. Третьи – например, Стоунхендж или непонятное приспособление, обнаруженное среди обломков корабля, – возможно, были созданы с определенной целью, но мы не знаем, какой она была. Артефакты, поскольку они зависят от намерений человека, могут подвергаться интерпретации и критике, как если бы они были произведениями искусства: Деннетт называет это «герменевтикой артефактов» [361].

* * *

И здесь мы подходим к тому, каким образом наше мышление познает мышление других. Мы все психологи. Мы анализируем чужое мышление не только для того, чтобы разобраться в хитросплетениях мыльных опер, но и чтобы понимать простейшие действия других людей.

Психолог Саймон Барон-Коэн доказывает это положение с помощью следующей истории. Мэри зашла в спальню, прошлась по ней, а затем вышла. Как вы это объясните? Возможно, вы скажете, что Мэри искала что-то и подумала, что оно может быть в спальне. Возможно, вы скажете, что Мэри услышала какой-то звук в спальне и хотела узнать, что это за звук. А может быть, вы скажете, что Мэри забыла, куда шла; может быть, она на самом деле хотела спуститься вниз. Но чего вы наверняка не скажете, так это что Мэри делает это каждый день в это же время: просто заходит в спальню, обходит ее и снова выходит. Объяснять человеческое поведение в терминах физики, говоря о времени, расстоянии и массе, будет не только неестественно, но и попросту невозможно: ведь если мы вернемся на следующий день, чтобы проверить свою гипотезу, она наверняка не подтвердится. Наш мозг объясняет поведение других людей, исходя из их убеждений и желаний, потому что поведение других людей и в самом деле вызвано их убеждениями и желаниями. Бихевиористы были неправы, и все это интуитивно осознают.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация