Проснулась я от стука в дверь.
– Морган, подъем! В рубку, немедленно!
– Сейчас! – я слетела с койки и через пару минут уже неслась на мостик.
– Что у нас? – спросила я, замерев рядом с Майклом и разглядывая голограмму системы Gliese581, висящую у нас в рубке.
– Мистер Вульф, – капитан дал слово физику.
– Так, все наши планеты на месте. Активность вокруг них нулевая – ни станций, ни искусственных спутников, ни кораблей. Мы подойдем к краю системы и запустим зонды к трем интересующим нас планетам.
– Что насчет сигналов? – не удержалась я.
– Сигналов нет.
– Как неожиданно, – в голосе Майкла отчетливо слышался сарказм.
– Зонды облетят планеты, проведут съемку поверхностей планет, затем исследуют их атмосферы, сгорят в плотных слоях, и на планету спустится несгораемый модуль с планетоходами. Может, они прояснят ситуацию, но скорее всего, что разгадка будет в атмосфере, а не на планете, ионный слой и… Ну, вы знаете, – мистер Вульф обвел нас вопросительным взглядом, мы знали свойства ионного слоя, – несмотря на их статус экзопланет и обитание в «жилой зоне», условия на планетах далеки от того, чтобы ждать там наличие цивилизаций. Бактерии, вирусы – возможно. Возможно, что колонии таких бактерий способны поглотить переработать и отзеркалить сигнал. Посмотрим, подождем результаты.
Я не смогла сдержать вздох разочарования. То есть я понимала, что надежды на что-то мало, но ожидание какого-то чуда теплилось во мне до последнего. А что насчет скопления?
– Но, – продолжил мистер Вульф, и я решила подождать с разочарованием, – аппаратура засекла один очень интересный сигнал, который совсем не похож на сигналы, принимаемые Землей из этого сектора пространства. Сигнал исходит из сектора, недосягаемого пока для телескопов Земли, – мистер Вульф указал на замеченное мной скопление, – и он вполне земного диапазона. Это радиостанция современного поколения. Она ничего не передает, просто пеленг засек действующий передатчик. Это может быть зонд, упавший на планету или ставший ее спутником.
– Да где она?! – нетерпеливо воскликнула я.
– Вот здесь. Планетарная система вокруг еще незарегистрированной звезды. – Мы воззрились на новую голограмму.
Пять планет вращалось вокруг светила по сильно вытянутым эллипсоидным орбитам.
– Это вот ты нашла? – тихо спросил меня Барт.
– Ну да, – кивнула я и добавила: – Просто ткнула пальцем в пространство.
– Ничего себе так «ткнула», – хмыкнул Майкл, разглядывая систему.
Я тоже несколько секунд смотрела на снимок.
– Вот эта в «жилой зоне», – я указала на вторую планету от солнца, – здесь очень жарко, – я указала на отрезок максимального приближения к солнцу, – а там очень холодно и довольно темно, – я посмотрела на самые удаленные точки орбиты. – Это что, океаны?!
– Первичная съемка телескопа не может приниматься как серьезный аргумент, нужны дополнительные исследования, – подал голос мистер Вульф.
– Как далеко она находится? – капитан Белфорд внимательно рассмотрел систему.
– Нужен прыжок, но недолго, часов шесть, – заверил нас мистер Вульф.
– Так, быстро все выполняем здесь и летим туда, – решил капитан, и мы составили график работ.
Мы начали готовиться. Сейчас нам предстояло проверить и опробовать, что приготовил для нас космический отдел «Морган индастриз», речь шла о скафандрах.
Выглядели они обычно. Я взяла скафандр в руки – по сравнению с предыдущим, этот был практически невесом. Ткань для него была использована очень интересная, плотная, какая-то суперпрочная, но легкая, немного шуршащая, приятная на ощупь. Непривычно тонкий слой термоподклада, скафандр разделен на сегменты, видимо, на случай прорыва ткани, это линии изоляции. Я скользнула внутрь и одним движением застегнула молнию. Ничего себе, так просто!
– Вот таким должен быть скафандр, – сказала я Майклу, свободно размахивая руками, легко приседая и наклоняясь.
– Что им еще оставалось, бедным, после твоего блокбастера? – спросил он, ухмыляясь.
– Если бы ты догадался опробовать предыдущую модель на себе, мне бы не пришлось снимать этот блокбастер, – я так же легко вылезла из скафандра и убрала его в шкаф.
– Ладно, я виноват, – кивнул мой брат.
– Сильно виноват, – сказала я.
– Сильно, – кивнул он.
– Ты все спихнул на меня.
– Точно. Но у меня дети.
– У меня тоже!
– У меня был новорожденный, – не отступал Майкл.
– А мои пытались угнать мой «феррари» и еще много чего, – напомнила я. – Но это не помешало мне бесконечно пробовать все, что готовил наш продуктовый цех.
– Все, я сдаюсь, – засмеялся Майкл и вскинул руки.
– Давно пора, – улыбнулась я, и мы вернулись на мостик.
– Мы готовы, капитан, – доложил Майкл.
– Мы тоже, – капитан посмотрел на мистера Вульфа.
Тот еще раз осмотрел готовые к работе зонды и кивнул.
– Грузим, – Майкл подхватил один зонд, я – второй, наши механики подхватили остальное, и мы понесли все в ангар.
Работали быстро, слаженно, не покладая рук. Курсировали на шаттлах по системе Gliese с регулярностью рейсовых автобусов, распихивая по ней зонды и телескопы различных космических агентств. Теперь эта система не выглядела так пустынно. Все это начало работать, и Земля подтвердила, что уже принимает первые сигналы.
Наступил момент, когда капитан еще раз пробежался взглядом по списку и объявил:
– Здесь – всё! Мистер Вульф, где расчеты прыжка?
Физик тут же сбросил капитану параметры и координаты точки входа.
– Команда, занять свои места! Приготовиться к маневру!
– Есть приготовиться к маневру, – тут же отозвались мы.
Капитан посыпал командами, мы вывели корабль на исходную и рванули в гиперпространство.
Шестичасовой переход был потрачен на изучение всего, что успел за это время узнать о системе мистер Вульф.
Планета, ставшая нашей целью, в полтора раза больше Земли. Время полного оборота вокруг солнца двести сорок дней, из них планета дважды проходит перигелий и дважды афелий, при этом температурный режим, в теории, просто сумасшедший: от +100 со стороны солнца в перигелии до –160 °C с теневой стороны в афелии (если там при этом есть что-то живое, это чудо!), время обращения вокруг своей оси семьдесят суток. Есть вероятность, что при прохождении перигелия оба раза выжигается одно и то же полушарие планеты, тогда то, что в тени, поворачивается к солнцу при прохождении афелия, и вот там вполне возможна жизнь, а выжженное полушарие застывает в лед. Ну и планета… Я потерла лоб и глаза. Так, афелий кратен перигелию примерно один к четырем. И зачем мне это? Сама не знаю. Я уже не знаю, что еще можно выжать из той информации, что предоставил нам мистер Вульф. Предварительный анализ показывал наличие атмосферы, состав которой мы должны были определить по прибытии.
