– Так давно? – спросила Илона, не сводя глаз с медленно оживающего Ипата.
– А твои предки откуда? – парировал Цезарь. – Недавно, что ли, они попали на Дар? Как раз в те времена и попали. И были забыты, как эти. Мало ли забытых планет…
Дарианка замолчала. Тем временем за кольцом полусферических машин из распахнутых недр десантных посудин выскакивали десантники в тусклой серой броне, мгновенно мимикрирующей под цвет бетона, а в небе настырно кружили остроносые машины.
– Хотел бы я быть сейчас где-нибудь далеко отсюда, – проговорил Ной. – Если они прижмут нас сверху этим полем или жахнут сквозь него чем-нибудь… – Он покачал головой.
– Не жахнут, – отрезал Цезарь. – Десантников видишь, нет? Будет штурм.
– С чего ты взял? – спросил Ной.
– Им нужны пленные. Они тут несколько тысяч лет живут, не зная того, что делается в Галактике, а тут приперлись мы. Им интересно.
– Пф! Могли бы просто спросить!
– Эти созданы, чтобы допрашивать, а не спрашивать. Ты хоть заметил, что все они одного роста?
Ной прищурился, вгляделся и скривил рожу.
– Действительно… Опять клоны, что ли?
– «Топинамбур» думает, что они андроиды. Здесь фабрика солдат, понятно?
– Кто же ее построил? – пробормотала потрясенная Илона.
Никто не удостоил ее ответом – было не до того. Прекрасная дарианка, отлично знавшая, что ее народ происходит от клонов, была потрясена. В далекие – и вряд ли мирные – времена на Дар была заброшена партия клонов-строителей, клонов-фермеров, клонов-инженеров… Для чего? Для удобства людей, которые так и не прибыли, – или только для того, чтобы впоследствии сделать планету пригодной для поточного производства идеальных штампованных солдат?!
Клоны хотя бы не были чужды ничему человеческому, кроме пороков…
Слезы потекли по щекам Илоны. Никто помимо Семирамиды этого не заметил. Но сладкоголосая на сей раз не проронила ни слова.
– Что-то они не идут на штурм, – заметил Ной.
– Но и не стреляют, – парировал Цезарь.
– Так-то оно так, но не нравится мне это… Чего они стоят, как истуканы?
Цезарь ответил одним словом:
– Любуются.
– Чем?!
– Агонией корабля, конечно, чем же еще. Эти ребята еще не видели умирающих биозвездолетов.
Ной догадался мгновенно.
– А, так ты приказал кораблю изобразить корчи?
– Не изобразить, а продолжить, – насупился Цезарь. – Вначале-то корабль корежило по-настоящему…
При этих словах он передернулся – наверное, чувствовал то же, что и корабль, когда упирался в стенку любом. Внутри Ноя шевельнулось нечто похожее на зависть, но сейчас же сгинуло. Глупо завидовать мальчишке, да и вообще каждому свое.
А Цезарь, стряхнув с себя мимолетную хандру, расправил узкие мальчишеские плечи, осклабился и даже как будто стал выше ростом. Сейчас он был полководцем, первым и единственным полководцем Зяби, и отлично понимал это. Ведя войну на чужой территории, он собирался вести ее малой кровью, но эффективно. Эти солдафоны еще пожалеют, что напали на зябиан!
Он очень жалел, что не может видеть события со стороны.
А поглядеть было на что. Для любого внешнего наблюдателя, будь он хоть невежественным туземцем с мотыгой, хоть вышколенным солдатом с ручным лучеметом на ремне, корабль умирал. Он судорожно подергивался, пульсировал, хаотично и неприятно для глаз менял цвет, выращивал и тут же прятал какие-то ложноножки, выпустил из себя порцию гнилостного запаха, а главное, уменьшился в росте и как бы растекся вширь, ни дать ни взять – протоплазма. Правда, пока еще живая протоплазма, но любому наблюдателю было ясно: это ненадолго.
И вот наступил финальный – по мнению того наблюдателя – аккорд. Корабль вспучился в последнем пароксизме, подрожал немного и принялся умирать окончательно. К данному процессу он подошел со всей ответственностью и проделал все, что полагается: подергался и подрожал уже не весь, а отдельными частями, издал звук, похожий на «уы-уы-уы», и вырастил на своем теле сотни две студенистых волдырей. Самый крупный волдырь неожиданно прорвался, из него изверглась и растеклась по бетону гадкая пенящаяся жижа, а когда она вся вытекла, в боку «трупа» корабля оказалась зловонная пещера достаточных размеров, чтобы войти в нее, сильно согнувшись. Умница Цезарь не собирался делать послаблений десантникам, опасаясь, как бы они не заподозрили ловушку.
– Хочешь взять пленного? – догадался Ной.
– А то как же! – Цезарь просто наслаждался, и углы его рта отъехали к ушам.
– Бери офицера.
– Ага! – Теперь Цезарь возмутился. – Двух! Где у них хоть один офицер? Покажи.
– Постарайся заметить, кто будет отдавать приказы… Кстати, «Топинамбур» может выбраться отсюда сквозь бетон?
– В любой момент.
– А поле?
– Под землей оно ослаблено, если вообще есть.
– Это точно – или ты так думаешь?
– «Топинамбур» так думает, – отрезал Цезарь, и Ной успокоился. Кораблю он доверял куда больше, чем мальчишке, несмотря на то что именно корабль, а не мальчишка, пять минут назад готовился умереть всерьез, а не притворно. Ну и где тут логика?
Нет ее. Логика нужна умному, а не хитрецу. Да и умные порой ведут себя так, что даже дураки удивляются их феерической глупости, дуракам недоступной.
Корабль больше не шевелился. Малозаметные серые на сером десантники на периметре площадки продолжали изображать собой неподвижные статуи. Все замерло.
– А если не клюнут? – наконец подала голос и Семирамида. Почему-то басом.
– Клюнут! – сказал Цезарь без особой уверенности в голосе. Помолчав, добавил: – Ну, если не клюнут, тогда смоемся…
– Куда? Опять искать то, не знаю что?
– Сама ткнула пальцем, – уколол Ной. – Кто виноват?
– Это не я виновата, а мой палец виноват! – взвилась Семирамида, от чего бас перешел в режущий, неприятный для уха фальцет. – Ампутировать его не дам! Сам тычь в следующий раз! Своим пальцем!
– Тише вы! – прикрикнул Цезарь. – Идут.
Полусферические механизмы подались назад, колебание воздуха над ними прекратилось. Серые статуи задвигались с завидным проворством и удивительной синхронностью. Казалось, кто-то невидимый включил рубильник, и сразу, без малейшей задержки, к кораблю побежали одинаковые фигурки. Никто из десантников не запоздал с выполнением неслышной команды, никто не споткнулся, никто не сделал ошибки в молниеносном перестроении на бегу. Ной Заноза попал впросак: даже он, привыкший по роду профессии с одного взгляда понимать, кто есть кто, не брался выделить среди серых солдат не только офицера, но даже капрала.
Группа прикрытия.
