Алексей вздохнул:
– Где надо – его приютили, естественно.
– До такой степени, что выделили персональный секретный объект?
– Это вообще скандал и умора. Говорят, у него была лаборатория при неком НИИ, но оттуда его вытурили. Технички утверждали, что он, мол, разводит тараканов.
– Серьёзно? Я-то думал: откуда они берутся?
– Сам одного видел – ни в жизнь не забуду. Мы как-то раз инспектировали один отдел в том здании. Я отлучился в сортир. Он там сидит на унитазе, с мышь величиной и шевелит усами, будто антеннами…
– Академик?
– Таракан, хохмач. Я чуть заодно и не покакал.
– Неужели такой большой? С мышь? И что ты сделал? – развеселился Молчун.
– Достал пистолет и вогнал ему усы в задницу, разумеется… Я же мастер по тараканам стрелять. Конечно, другой толчок присмотрел. Не в моём возрасте за тараканами гоняться… Говорят, их там много таких огромных было.
– Что по этому поводу говорил академик?
– Отрицал своё причастие, конечно. И я согласен. Тараканы – насекомые вредные, ползают где попало, жрут всякую дрянь. Кстати, в папке это тоже есть. Не дрянь, разумеется, а случай с тараканами. Почитай – не ленись.
– Ты отдашь мне секретные документы?
Егоров улыбнулся и подёргал ус:
– Только на пару часов.
– За это время я всё перефотографирую и продам за границу. Не-а, лучше подарю твоему начальству с пометкой: кто передал и когда…
– Ну и дурак. Я тебе верю, понимаешь? Но через два часа папка должна быть у меня. К тебе заедет мой человек – тот, что за баранкой. Он получит все инструкции.
– Уговорил – давай. Почитаю про тараканов, – Молчун принял папку, ощутив её крепкую, натянутую кожу, горячую и липкую от потных рук Алексея. – Хочешь скажу, кого ты мне напоминаешь? Таракана, крупного, на унитазе. Усы тоже. И взгляд хитрый.
– Причем тут усы? Что ты к ним цепляешься? Они и раньше были.
– Усы-то были… Эх, годы, что вы с людьми делаете?
– Ты о чём это? – встревожился Алексей, ответа не дождался и поспешил сменить тему. – Опасно, знаю. Огонь гонит зверьё. В городе белки появились. Костенко, думаю, снабдит вас оружием.
– Зачем опять к пожару вернулся?
– Предупредить хочу, – Егоров полез за пазуху. – Осложнения могут возникнуть. Костенко промолчит, а я скажу. Не могу по иному, – он вытащил из внутреннего кармана несколько фотографий. – Вот ещё о чём душа болит. И всё больше жалею, что ввязываю тебя…
– Это мы уже проходили, – отрезал Молчун, – покажи… – взял фотографии, их было восемь, вернее – шестнадцать.
На спаренных листах, в фас и профиль, возникли угрюмые личности.
– Как видишь: бежит не только животинка разная, но и самое настоящее зверьё, – нахмурился Алексей.
– Сбежали?
– Сегодня утром. И бродят где-то неподалёку от вашего маршрута. По последним данным, ушли глубоко в тайгу. Их, конечно, ищут. Но… сам понимаешь, какая ситуации – людей не хватает. Надеюсь, ваша группа с ними не столкнётся. А возможно, скоро их и возьмут. Но показываю на всякий случай, чтобы не спутали с пожарными и при встрече не вступали в контакт. У них пистолет.
– Как это случилось?
– Во время эвакуации один из них – вот этот, – Леха ткнул пальцем в одну из фотографий, – Смирнов Пётр Степанович, пятьдесят седьмого года рождения, по кличке Пахан, обезоружил конвой и угнал фургон с дружками. Погибли шофёр и один из охраны, зэки захватили его с собой, удушили, взяли пистолет. Ещё двое – в больнице. Фургон обнаружен брошенным у дороги.
– Серьёзная личность, – Молчун всмотрелся в лицо Смирнова и иронично процитировал из фильма, название которого на языке вертелось, но было не к месту. – Ох и рожа!
– На тебя похожа, – сострил Алексей. – Другие: Гозанзиади Рустам Тимурович, – он указал на широкоплечего кавказца с лицом, иссечённым шрамами. – Грабёж, убийство, терроризм. Не думаю, что у него получше с физиономией.
Молчун взял другую фотографию, Алексей продолжал комментировать:
– Зозуля Юрий Николаевич, опять пятьдесят седьмого год рождения. Кличка – Сыч. Смотри, какие брови, действительно как у сыча. Так. Это Свищук Александр Ферапонтович, шестьдесят восьмого года.
– Он же совсем старик!
– Угу. Мерзкий тип, рецидивист. Хранение, продажа и употребление. До баб охочий. На одном из изнасилований и попался. А так – хитрый, как сто евреев. Сейчас пятнашку мотает… Этот вообще сморчок, мне кажется, он случайно с ними оказался – Карасенко Леонид Сергеевич, бывший начстройтреста. Коррупция, не открутился. Да ещё браконьерил… А здесь у нас – Зубов Виктор Михайлович, вор-полрецидивиста.
– Как это?
– Кличку ему такую дали. Шесть типа грабежей – по мелким магазинам с игрушечным пистолетиком набегал. А седьмая – кража личного. Полез к матери, та брагу ставила, ошибся окном, попал в другую квартиру, а там ремонт. На стене ружьё весело, он его и прихватил. И что думаешь? Какого бы оно ему сдалось?! К матери с ним и заявился, нахрюкался, взяли тёпленьким. Первый раз ему в четырнадцать лет…
– Этот более симпатичный, глаза беззлобные.
– Нет его больше. Обнаружен мёртвым в четырёх километрах от брошенного фургона.
– Свои убрали?
– С ёлки упал.
– Какой ёлки?
– Ну ёлка такая большая, как её… кедр! Хребет, нога – как в мясорубке. Так. А этот – Вертушенко Игорь Якович, пацан совсем, тоже за изнасилование… Уркашенко Сергей Петрович – скользкий, червяк словно. Зарезал сожительницу, причем убил, гад, так, что без экспертизы и на убийство не смахивало. И ещё, сволочь, сам участкового вызвал. «Сидели, пили, – говорит, – упала и умерла». Правда, водочки потерпевшая много высосала. И как у него мысль повернулась – воткнуть шило в сало, а потом бабе в сердце! Ни крови, ни дырки… Вот такие, брат, мастера!
– Прелестная у тебя коллекция! – согласился Молчун, ещё раз посмотрел на фото Смирнова. Кольнуло что-то. Предчувствие? Нечто во взгляде, в чертах лица – безликость, безразличие. Отдал снимок.
– Ещё раз предупреждаю, – Алексей запихнул фотографии обратно в карман, – не вступай с ними в контакт. Где увидишь – лучше схоронись. А появится возможность – пристрели. Всё нам меньше заботы.
– Не хватает ещё одного в твоей коллекции. Я бы с удовольствием послушал об Иване Бортовском. Что за тёмная лошадка?
Егоров нахмурился:
– Многое просто не знаю. Информации о времени и месте рождения нет. Как попал в органы – неизвестно, мне, по крайней мере. Пять лет прослужил в Германии. Пока вся эта неразбериха с объединением в евросоюз не началась. Бортовский попался на чём-то: не то контрабанда, не то наркотики. Ну его и к нам, в Сибирь.
