— Ты про себя?
— Я про тебя.
— Шила, у тебя не все дома.
— Не все, мужа до сих пор нет.
— Не надо меня ждать, я уже пришел несколько лет назад. Предлагаю вам руку и сердце.
— Это все анатомия, поступки-то будут?
— Будут… будут такие поступки, что мир ахнет, — загадочно процедил сквозь сухие губы Марс. — Ты закурила, что ли?
— Откуда ты знаешь?
— Туманно излагаешь.
Шила засмеялась:
— Тебя смущает, что я курю.
— В твоем-то положении — нет. Я даже знаю, откуда взялась эта привычка. Не с кем было целоваться.
— Ну да, ты же на работе.
— Должен же кто-то зарабатывать.
— Хорош тот мужик, который рядом, даже когда на работе.
— Я знаю. Но таким губам лучше подойдет поцелуй, чем сигарета. Зачем тебе это?
— Хотела начать новую жизнь.
— Брось.
— Я хотела именно сегодня.
— Сильная женщина.
— Ты сомневался?
— А что, я бы отдался в руки сильной женщины, пусть крутит из меня буги-вуги, правда, танцую я плохо. Буду наступать периодически на ее стройные ноги, потом в один не прекрасный день ей все это надоест, она сделает прощальное па и уйдет, держа гордо спинку. Сильным всегда надо куда-то уходить.
— Сегодня хотела начать новую жизнь, но во вторник он пригласил меня в театр, а я так давно не была на балете.
— Хорошо, что напомнила, я и забыл.
— Мы пойдем на «Бахчисарайский фонтан».
— Тебе не кажется, что в нем многовато воды?
— Да-да. Слишком много слов. Что-то мы заболтались.
— Во сколько будешь?
* * *
Все чаще я недовольна собой. Недовольство — это мое второе Я, оно просыпается раньше меня и ложится позже. Ворчит постоянно, капризничает и нагоняет тоску. Иногда я подумываю пришлепнуть его, сейчас ищу кого-нибудь для такого дела. Мужчину, который смог бы одним выстрелом положить этому конец, сказав: «Довольно так жить». Ну и контрольным добавил бы: «Я сделаю вас счастливой».
— А я не гожусь на такую работу?
— Ты даже с муравьями справиться не можешь. — Сидели мы уже в машине, я везла на работу мужа. Его машина была в ремонте. Настроения не было даже за рулем.
— Тогда зачем я тебе? — Когда у Шилы не было настроения, она разговаривала со мной, как с противной подругой.
— Откуда мне знать. Перестраховалась. Думала, пригодишься.
— Ты цинична.
— Да, меня давно не любили.
Чувствовал я себя в зоне турбулентности.
— Мечтаешь?
— Ах, мечты, они ставят меня порой в такое неудобное положение.
— Ну куда же ты? — дернул я руль. — Вот, человека подрезала. Ты вообще в зеркала смотришь?
— Смотрю, — поправила она волосы. — И хватит на меня орать, хочешь — садись за руль сам.
— Да как не орать. Лучше поорать, чем мы сейчас влипнем и будем стоять здесь несколько часов, выяснять отношения уже не только между собой. Когда делаешь маневр, надо сначала в заднее зеркало посмотреть, потом в боковое, затем уже можно перестраиваться.
— Я бы им так не доверяла, — смягчилась Шила.
— Кому?
— Зеркалам.
— У тебя есть кто-нибудь? — спросил в рабочем порядке Артур.
— Ты думаешь, что меня мог бы устроить кто-нибудь?
— Да. Вполне.
— Жаль, что ты так считаешь.
— Извини. Дурацкая привычка все переводить на цифры.
— Ты тоже оказался жертвой цифровой революции? — остановила Шила машину перед красным напротив памятника Ленину.
— Да, одна ипотека чего стоит.
— Не напоминай.
— Я бы рад, а у меня всегда в башке, что еще десять лет по тысяче евро в месяц.
— Это все оттого, что ты перестал читать. Читать меня. Может, тебе хочется полистать что-нибудь другое?
— Ты думаешь, что-нибудь меня устроит?
— Нет, думаю, лучше классику.
— Я недавно был в библиотеке, знаешь, что я заметил: книг стало в разы больше, чем людей. Люди по определению стали меньше читать, я не исключение, все от того, что цифры стали важнее.
— Опять ты про ипотеку?
— Не только. Цифровое фото и кино стирает книги из рук, вместо них теперь в руках в лучшем случае фотоаппарат на палке, чтобы сделать селфи, в худшем — пульт.
— Что ты хотел, людям не хватает себя, они скучают по себе, им хочется видеть себя со стороны, потому что никто не может им сказать, какие они есть на самом деле.
— Ты шутишь?
— Я серьезно. У меня был доклад на эту тему в универе. Кстати, если говорить о книгах, то это единственный медиаформат, который пережил цифровую революцию. Хочешь еще?
— Давай.
— Мы живем в век депрессий и Интернета. Интернет как плесень — он окутал все и вся. Только книга может спасти. Только хорошая книга. Книга — это Библия.
— Хорошая толстая книга.
— Почему толстая?
— Ее еще можно использовать как подставку для чайника.
— А, теперь я поняла, кто пролил кофе на мою книгу.
— Я только добавил интриги в скучный сюжет.
— Сюжет классический. Ты почитал бы сначала.
— Хорошо, я понял, сегодня после работы заеду в магазин, возьму классика.
— С какой-нибудь хорошенькой ученицей? — остановила я машину.
— Разве какая-нибудь меня устроит? — поцеловал Артур меня. «Вечно нацепит эту дурацкую прощальную улыбку. Откуда она у него?» — и вышел. На улице скучно моросило. Шила стояла на аварийке, пока тело мужа не поглотила суета города.
Понедельник — как Эверест: никогда не знаешь, когда закончится восхождение, то ли во вторник, то ли только в субботу. На подъезде к колледжу я уже думала о парковке, о чем я еще могла думать. Найти свое место в жизни было очень важно хотя бы на день.
* * *
Она вышла к доске и смолкла, даже внешность ее, что недавно только кричала, тоже заткнулась. В каждом молчании есть доля мужества. Однако пауза затянулась, и надо было что-то предпринимать. Я уронил ручку. Саманта, так звали ученицу, вздрогнула, будто проснулась, и начала рассказывать тему. «Некоторым нужна отмашка, чтобы начать». Вспомнил я почему-то пощечину, которую мне влепила Шила, когда я впервые назвал ее дурой. Невольно потрогал свою щеку, словно та все еще горела и о нее можно было погреться после жаркой оплеухи.
