— Ну и зачем ты это делаешь? — Спросила его Мария Федоровна, когда пресс-конференция закончилась и журналисты, охваченные ажиотажем, бросились на телеграфные станции.
— Что именно? — С самым невинным видом поинтересовался Николай Александрович.
— Ты прекрасно меня понял.
— Пусть оправдываются, мама. Пусть оправдываются. А то, понимаешь ли, чуть что на Россию всех собак спускают. Вот пусть и посидят в нашей шкуре. Франц Иосиф достаточно легко выкрутится, сославшись на какие-нибудь тайные общества и дурную инициативу местных территориальных властей. Либо вообще проигнорирует. А вот Вильгельму будет очень непросто. Французы ведь теперь не отстанут. Для них это станет новой потехой. Самую сильную державу немцев создали славяне. Хо-хо! И Вилли сможет откреститься от этого только через признание германского геноцида славян. Что тоже не выход.
— Доиграешься ты с такими шутками, — покачав головой, произнесла она.
— Все может быть, — пожал плечами улыбающийся Император. — Но лучше так, чем робко отмалчиваться.
— Чем закончились твои переговоры с делегацией Варшавы? Ты об этом ничего не сказал.
— И не хочу. Даже тебе.
— Почему?
— Что знает трое, знает и свинья. Я не хочу, чтобы сведения раньше времени ушли журналистам.
— Я клянусь, что никому, ничего не расскажу.
— Я хочу избежать штурма и большой крови. Они хоть и злодеи, но мои злодеи. Поэтому я предъявил им ультиматум. Вряд ли они станут долго думать. Не те у них запасы продовольствия в городе, чтобы ломаться месяцами.
— А что за ультиматум?
— Ничего особенного. Но пока я не хочу о нем говорить. Слишком рано.
— Ники! Я же спать не буду!
— Прими снотворное, — невозмутимо пожал плечами Император, а потом улыбнулся и добавил. — Или выпей водки. Говорят, она улучшает сон и в немалой степени снимает стресс, если залпом принять пару стаканов.
— Ты испортился сынок! Испортился! И стал невыносим!
Глава 7
1889 года, 28 августа. Варшава окрестности
Ранним утром этого замечательного, тихого дня ничто не предвещало беды. Однако постовые, несмотря ни на что, продолжали честно выполнять свой долг.
— Слышь, Василь, — окрикнул один солдат другого. — Паровоз кажись.
— Какой паровоз? — Нахмурился собеседник. — Откуда он тут? Запрещено же всякое движение по этой дороге до особого распоряжения.
— Да ты сам глянь. Дымит во как.
— И правда… паровоз… — несколько растерялся солдат, вглядываясь в даль. Если бы не хорошо и издали заметный столб дыма — в жизнь бы не разглядели бы они этот состав, выползающий из города в предрассветных сумерках — времени опасном и каверзном.
Поезд, правда, был странным. Три паровоза, куча вагонов. Причем первые три вагона представляли собой укрепленные мешками с песком брустверы, за которыми сидели бойцы с винтовками. Там же стояла единственная митральеза, которую восставшие сумели найти.
Однако тихо проскочить состав не смог. Часовые не спали. Своевременно подняли тревогу. И, когда поезд вышел к батарее легких 87-мм пушек конной артиллерии, она уже была полностью готова к бою.
— Дистанция — три версты. Приближаются. — Произнес поручик с биноклем. — Скорость верст двадцать в час, может двадцать пять.
— Навелись? — Поинтересовался полковник с сильно помятым лицом у артиллерийского капитана. Как пить дать — прямо с койки подняли по тревоге, не дав себя в порядок привести.
— Так точно, Павел Ильич! — Лихо ответил капитан, который держался бодрячком, но тоже был не в кондиции. Приняли они вчера с товарищем изрядно. Выспаться толком не успел. А тут тревога. Заметит полковник — накажет. Вот он и гаркал.
— На две версты?
— Именно так.
— Заряжена граната?
— Как и приказывали.
— Огонь по готовности. Беглый. И смотри у меня! — Погрозил кулаком полковник, до которого, судя по всему дошел этот перегар. Но, раньше времени вывод он делать не стал. В конце концов кому-то батареей нужно было командовать. И пьяный офицер лучше, чем никакого.
Бах! Бах! Бах! Заработали пушки, по очереди выплевывая свои снаряды. Бить приходилось вдоль железнодорожного полотна. Поэтому упреждения по скорости брать не требовалось. Да и перелет, в силу умеренной дистанции, все одно, должен был попадать в состав.
И когда последняя пушка выстрелила, начав откатываться, первая была уже заряжена и возвращена бойцами на исходную позицию. И новый выстрел. А следом, чуть погодя, еще один — второй. И так далее.
Вокруг поезда начался ад. То слева, то справа поднимались султаны разрывов. Отдельные снаряды попадали в вагоны перелетом. Но разрушали их не должным образом. Детонируя об крышу, они взрывались внутри. Разбрасывали обшивку и тех людей, что туда набились, но сохраняли в относительной целостности раму. Из-за чего состав сохранял целостность.
Но вот, наконец, на третьем «очереди» первый снаряд угодил из спешной корректировки по углу возвышения в дорожное полотно. Прямо перед поездом. Метрах в двадцати пяти перед передовой платформой. Чугунная граната попала между шпал и взрывом выворотила не только их, но и кусок рельсового полотна. Из-за чего состав с неумолимостью парового катка полетел под откос. Ведь его толкало вперед целых три локомотива. А батарея тем временем, не сбавляя темпа, продолжила долбить по летящем под откос составу из всех орудий.
— Ну довольно, — пробурчал полковник, успевший немного взбодриться от этих артиллерийских выстрелов и взрывов. — Прекратить огонь! — Чуть погодя рявкнул он, заметив, что его приказ не услышали.
В этот раз дошло. Заметили и поняли.
От напряженного обстрела артиллеристы взмокли и теперь, улучив возможность пытались отдышаться, напоминая собой загнанных собак. Разве что язык не высунули от переизбытка тепла. Не привыкшие к таким упражнениям они оказались. Совсем непривычные. Хотя и гвардейская конная артиллерия. Что вызвало немало раздражения у полковника. И не только на них, но и на себя. Куда он раньше смотрел? А если война? Много с такими канонирами можно навоевать?
Минут через десять подошел дивизион лейб-гвардии Конного полка. И сходу начал выдвигаться к разгромленному составу, возле которого начали суетиться люди.
Ожила митральеза. Она оказалась слабо повреждена после схода платформы. Вот она и множественные выстрелы из индивидуального стрелкового оружия и встретило дивизион, положив его половину быстрее, чем он успел хоть как-то отреагировать.
— Как отойдут, дайте шрапнелью залпов пять, — буркнул полковник, стоящему подле него пьяному капитану. Тот стрелял неплохо, чем вполне искупил свой грешок. Но вид этой похмельной морды все одно раздражал.
