Поняв, что с командиром каши не сваришь, Николай Александрович постарался познакомиться поближе с младшими офицерами и нижними чинами. Выискивая среди них тех, на кого можно было положиться. Ради чего у Императора появилось новое увлечение — fun-shooting. То есть, стрельба из огнестрельного оружия по разнообразным мишеням. Но не в одиночку же палить? Тем более, что рядом есть всегда те, кто составит компанию. Ради чего это самое оружие начинает потихоньку накапливаться в жизненном пространстве нашего героя. Тут винтовочка, там револьверчик. Да и общение пошло…
Вот после такой очередной стрельбы Николай Александрович и принял Анатолия Федоровича Кони, что вел расследование по факту крушения царского поезда. Тот вошел. Раскланялся. Сел на указанное ему место. И начал вещать.
Вопрос складывался из «святой троицы»: трусости, глупости и воровства. В чем это выражалось? В том, что многие служащие выполняли свои обязанности спустя рукава, «на отвяжись». Например, министр путей сообщения Константин Николаевич Посьет не только ничего не смыслил в железных дорогах, но и бравировал этим, дескать ему не нужно вдаваться в эти, совершенно лишние детали, чтобы блестяще управляться всем. То есть, этот человек просто плевал на свои обязанности, воспринимая пост как лишенную всяких хлопот «кормушку», данную ему по старости за заслуги в прошлом.
Не лучше обстояли дела и с Петром Алексеевичем Черевиным, генералом, стоящим непосредственно при Императоре и отвечавшим за его безопасность в целом. Так-то он был и умным, и честным, и здравомыслящим, и даже храбрым, с опытом боев и прекрасными рекомендациями. Но имелся в нем и недостаток, а именно алкоголизм. Все знающие его люди утверждали, что хоть чуть-чуть, но он был выпивши всегда и непременно. Это не мешало Петру Алексеевичу иметь «товарный вид» и самостоятельно говорить, передвигаться, производя впечатление в целом адекватное. Но не более того. Так как это было всего лишь фасадом, укрывавшим сознание, непрерывно пребывающее в алкогольном дурмане.
Хватало и других удивительных вещей. Например, Императорский поезд шел намного быстрее положенного и был серьезно перегружен. Все об этом знали и молчали. Тяжелые вагоны поставили не следом за паровозом, а посередине. И тоже — тишина, хотя очевидная же всем причастным вещь. Автоматические тормоза, каковыми оборудовали Императорские вагоны, вышли из строя загодя, но это никого не смутило. Подумаешь? Тормоза? Что, из-за этого Императора задерживать? Даже кондуктора, что должен был согласно расписанию дежурить у ручных тормозов, и то — прогнали, отправив помогать слугам по обиходу Августейшей фамилии. И так далее, и тому подобное. То есть, государственные служащие творили черти-что, либо не понимая этого, либо целенаправленно злодействуя.
— Кошмар… — покачал головой Николай Александрович. — Мрак… один сплошной беспросветный мрак…
— Ваше Императорское Величество, случались и просветления… — осторожно заметил Кони. А потом поведал о выявленной им истории Сергея Юльевича Витте. Тот еще на пути в Крым выявил серьезную неисправность одного из вагонов. Довел это до сведения сервисного персонала. Но те отмахнулись, дескать, в Севастополе посмотрим. Там он им напомнил. И что вы думаете? Снова отмахнулись. Едет же, значит и трогать вагон не стоит, а то еще возьмет и развалится. То есть, классический ответ: «Не трогай то, что пока работает». Но Витте был довольно разумный человек и его эта «отмазка» не устроила. Он пошел к Посьету. Но был вежливо послан со своими замечаниями с рекомендацией записать их на бумаге и запихнуть их себе… хм… подать по инстанции. И что же? Сергей Юльевич все записал и подал чин по чину, прекрасно понимая, что его рапорт похоронят в ворохе «лишних бумаг». И похоронили бы, если бы не трагическое крушение.
Николай Александрович слышал о Витте. Там, в XXI веке. И слухи эти были очень неоднозначные. Кто-то его хватил. Кто-то ругал. Кто-то называл настоящим патриотом и светлой головой в области финансов в России. Кто-то клеймил предателем, шпионом и врагом народа. Подробностей этого старого «холивара» Николай Александрович не знал и знать не хотел. Не интересно было в свое время. Однако то, как повел себя Витте в ситуации с поездом отрекомендовало его лучше всяких слов. Сразу стало понятно кто и почему его ругал. Осознанно во всяком случае. А то, что потом подхватили красивые лозунги широкие массы — дело десятое…
В общем вырисовывалась на редкость гнилая система. Но это было полбеды. Кони успел раскопать и удивительной наглости аферу, которая гармонично дополняла общую степени маразма. Дело в том, что строил Курско-Харьковско-Азовскую железную дорогу по концессии Самуил Соломонович Поляков — известный концессионер и делец Российской Империи. Братья которого были видными банкирами и финансистами.
Самуил Соломонович строил очень «экономно»: шпалы укладывал редко и плохие, насыпи проводил безобразно, да и с рельсами мухлевал. Про людей и речи нет — платил мало, требовал много и постоянно обманывал. Построив дорогу стало не лучше, так как эксплуатировал он ее отвратительно. Года не прошло, как посыпался сплошной поток жалоб на злоупотребления и прочие непотребства. Дошло до того, что правительству, после серии комиссий и инспекций, порекомендовали выкупать дорогу в казну. Ибо дальше так продолжаться не могло. Вопиющий бардак! Но и тут Поляков отличился, заключив с правительством очень интересное выкупное соглашение. В нем было прописано, что Самуилу Соломоновичу и его акционерам в течение следующих шестидесяти лет правительство обязывалось ежегодно выплачивать сумму, равную среднегодовой прибыли за последние семь лет эксплуатации дороги. Любопытно? Очень. Поэтому-то Поляков и до того, держа дорогу «в черном теле» стал откровенно сходить с ума, урезая расходы до самой крайности и даже больше. Фоном же шли «малые шалости», вроде афер с углем…
— Это все? — Спросил Николай Александрович, когда Кони закончил.
— Да…
— Самуил Соломонович умер и, увы, не может предстать перед судом. Поэтому я прошу вас проверить деятельность его братьев — Лазаря и Якова. Уверен, что без их деятельного участия не обошлось. Тем более, что они, насколько мне известно, унаследовали все состояние покойного брата. А значит несут всю полноту ответственности за его незавершенные дела.
— Ваше Императорское Величество, — растерялся Кони, — так не принято поступать…
— Вы знаете иной способ вскрыть этот гнойник? Если сейчас всех виновных примерно не наказать — подобные аварии будут продолжаться. И каждый новый труп окажется на нашей с вами совести. Хотим мы этого или нет. Так что берите скальпель и вскрывайте этот гнойник.
— Вы думаете это возможно? — Осторожно поинтересовался Кони.
— Не забывайте о том, что ежели в силу злого умысла, лени или головотяпства в России еще нет подходящих законов, позволяющих наказывать виновных, то всегда остаюсь я. Знаю, вам не по душе такой подход к делу. Но если мы хотим спасти многие тысячи невинных жизней — нужно довести это дело до конца. Какой бы вой не поднимали вокруг. Вы сделаете это?
— Я… я не уверен.
— Зато уверен я…
Кони ушел в странном состоянии духа. Да, дело скверное и очень громкое. Но копать дальше? Анатолий Федорович был не дурак и сообразил, что Император намекал не только на братьев Поляковых, но и на всех, кто покрывал их деятельность. Но ведь это кошмар! Ужас! Сколько уважаемых людей сядут на скамью подсудимых?! Но и какая репутация у него в случае успеха этого дела получится! И не только в России, а и в мире!
