– Вот как? Ваша работодательница полагала, что мисс Бичем «потянет» такую нагрузку, когда ей покупали билет и получали визу. Но за два дня до отъезда Мина Эплтон ясно дала понять, что недовольна. И заявила о своем желании, чтобы вместо Люси ее сопровождали вы. Это так?
– М-м… да.
– И не такой уж малой ценой: билет в бизнес-класс для мисс Бичем пропал, для вас был куплен новый билет в первый класс – впрочем, его оплатила компания «Эплтон». Но и вам пришлось поплатиться за эту поездку – разве не так, миссис Бутчер? Лично вы дорого заплатили за согласие. Ваш отец был болен. Полагаю, именно поэтому сопровождать миссис Эплтон поначалу было предложено мисс Бичем. Насколько я понимаю, ранее на той же неделе вашего отца госпитализировали. И он по-прежнему находился в больнице, когда Мина Эплтон попросила вас отправиться в Нью-Йорк вместе с ней. Вашему отцу было за восемьдесят, он болел пневмонией.
– Да.
– Вы были близки со своим отцом, миссис Бутчер?
Мне удалось только кивнуть.
– Матери вы лишились еще в детстве, братьев и сестер у вас не было. Нет никаких сомнений в том, что вы с отцом были близки.
Я не поднимала взгляда.
– Простите меня, миссис Бутчер, я вижу, как вам трудно. Может быть, прервемся ненадолго? Уверен, суд отнесется с пониманием.
– Нет. Я бы хотела продолжить.
– Спасибо, я вам признателен. Мина Эплтон знала, что вашего отца экстренно увезли в больницу, когда попросила вас сопровождать ее?
– Не уверена.
– Правда? Вы не уверены? Вы проработали вместе много лет и все-таки не уверены в том, знала ли она, что ваш отец тяжело болен?
– Вообще-то, да, она знала. Ранее на той же неделе я брала отгул на день, когда его увезли в больницу.
– Ясно. Значит, она дала вам день отгула, чтобы вы съездили в больницу. Насколько мне известно, за все время, пока вы работали у миссис Эплтон, этот отгул был единственным, который вы взяли. Если не считать ежегодных отпусков. В некотором роде рекорд, миссис Бутчер.
– М-м…
– Итак, миссис Эплтон знала о тяжелой болезни вашего отца и все-таки просила вас сопровождать ее?
– Ну, я бы не сказала…
– Миссис Бутчер, будьте добры – да или нет. – Он сделал шаг в мою сторону.
– Да, просила.
– Пока вы были в этой поездке, ваш отец умер, так? Трудно представить себе, каково вам пришлось, ведь вас не было с ним рядом.
– Протестую, Ваша честь.
– Мистер Мейтленд, мне необходимо услышать вопрос, или я попрошу вас перейти к следующему.
– Да, Ваша честь. Миссис Бутчер, вы сочли просьбу Мины Эплтон сопровождать вас в этой поездке приемлемой?
– Да.
– Хоть она и знала, что ваш престарелый отец тяжело болен? Хоть и знала, что он скорее всего умрет, пока вы в отъезде? Большинство людей сочли бы просьбу Мины Эплтон не только неприемлемой, но и безусловно жестокой, и манипулятивной. Но не вы. Мина Эплтон заставила вас выбирать между вашим отцом и ею, правильно? Миссис Бутчер, невольно напрашивается вопрос, не разучились ли вы за долгие годы службы у Мины Эплтон распознавать, что честно и что приемлемо. И даже что законно.
Чепуха, хотелось возразить мне, но слово присохло к языку. В зале для публики сидела Анжелика. Хотя не должна была. Мы же договорились. Я задумалась, давно ли она уже здесь. И сколько успела услышать. Она смотрела мне прямо в глаза.
– Миссис Бутчер.
Я перевела взгляд с дочери на мистера Мейтленда.
– Вам нужен перерыв, миссис Бутчер?
Я покачала головой.
– Вы объяснили суду, что за все время работы у миссис Эплтон ни разу не сказали ей «нет», потому что она никогда не просила вас сделать ничего неприемлемого или неразумного. Вы продолжаете настаивать на этом?
– Да.
– Миссис Бутчер, но разве вы не испытали хотя бы легкий душевный дискомфорт, когда вам пришлось оставить умирающего отца в больнице одного, чтобы сопровождать миссис Эплтон в Нью-Йорк?
Анжелика в то время была еще совсем крошкой. Она любила своего дедушку. Подробности обстоятельств его смерти она слышала впервые.
– Поездка была короткой. Я не сомневалась, что у него все наладится.
– Откуда такая уверенность?
– Просто я надеялась…
– Вы надеялись. Но ваш отец умер, ведь так? Пока вы были в отъезде. И вы все-таки продолжаете считать требования вашей работодательницы адекватными?
– Да. Ей было необходимо мое присутствие. Только я могла управиться с ее расписанием.
Вид у мистера Мейтленда стал ошарашенным. Присяжные не скрывали своего отвращения. Я знала, что и Анжелике сейчас тошно.
– Это вопрос суждений, разве нет? Смотря к чему вы привыкли. Поведение, которое одному человеку кажется адекватным, другой сочтет жестокой манипуляцией. Думаю, у нас не осталось никаких сомнений насчет прочности уз между вами и Миной Эплтон. И насчет степени влияния, которое она на вас оказывает. Ради нее вы готовы на все – правильно, миссис Бутчер? Неудивительно, что вы даже не задумались, когда вас попросили прикрыть ее ложь.
– Протестую.
– Поддерживаю.
Передо мной появился стакан с водой, но я не посмела протянуть к нему руку.
– Сопровождать ее – моя работа. Я была нужна ей. Люси Бичем просто не справилась бы.
Я взглянула на Анжелику и увидела, как она качает головой.
– Ваша работа, говорите? И вы не усматриваете в случившемся ничего выходящего за рамки вашей работы, миссис Бутчер?
Я опустила голову, и слезы, которые я до сих пор сдерживала, наконец пролились. Судья объявил обеденный перерыв на пятнадцать минут раньше, я сумела дойти до скамьи подсудимых, и тут ноги у меня подкосились.
Меня подхватила Мина, это она обняла меня, и мне показалось, что Анжелика смотрела мне вслед, пока я, поддерживаемая Миной, выходила из зала суда.
Вызвали штатную медсестру Олд-Бейли, я посидела с ней некоторое время, затем она отправила меня домой. Выйдя из здания, я поискала взглядом Анжелику, надеясь, что она ждет. Мне хотелось объясниться с ней.
Но у здания суда ее не было, и, когда я позвонила ей, она не ответила. В суде она увидела, кто я такая.
34
Меньше всего мне хотелось сидеть дома. Перерыв означал, что в моем расписании появилось больше ничем не заполненных часов, и они повисли передо мной, как болтающаяся складка на туго натянутой коже моего существования. Я сняла пальто, сунула сумочку под столик в холле, сбросила обувь и надела тапочки. Наполнила и включила чайник, прошла к задней двери дома, отперла ее, вышла на выщербленные, скользкие плитки дорожки и посмотрела в сторону сада. Прошел дождь, во всех углублениях и неровностях скопилась вода. Я обходила лужи мелкими шаркающими шажками, как старуха. Мне было страшно упасть. Подошвы моих тапок не создавали никакого сцепления. Каждую весну Майк сильной струей из шланга смывал с дорожки склизкую зелень, но за зиму она успевала вновь разрастись.
