Мэтис поднимает руки в жесте преувеличенной покорности.
– Ладно-ладно, ставить мою туповатую сестренку управлять бургерной не стоило. Признаю ошибку.
Я не могу сдержать улыбку, так хорошо разыграна эта сцена. Наверняка он повторяет это мини-представление перед друзьями и партнерами каждый раз, когда всплывает тема преступных связей. Но в то, что он белый и пушистый, я ни секунды не верю еще и потому, что его интеллект виден за версту. Да, обычные копы привыкли арестовывать бестолковых бандитов, не закончивших и десяти классов, но Мэтис явно не в их умственной категории. Сейчас точно не скажешь, имеет ли он отношение к делу Вильяма, но совершенно точно, что за пределами своего офиса он ни к чему противозаконному сейчас и на пушечный выстрел не подходит.
В тот момент, когда один громила-охранник проверил мою фотографию и сказал другому, что я не полицейский, все стало предельно ясно. С организацией, где есть база всех местных офицеров, так просто не справишься. Но это мне на самом деле и неважно. Важнее, участвовал ли он в похищении Криса, а в остальном пусть им занимается полиция Лос-Анджелеса.
– Вот что говорят в полиции, – рассказываю я Мэтису. – По статистике, большинство похищений так или иначе связаны с наркоторговлей, поэтому о них не заявляют. Корман предполагает, что, похитив Кристофера, кто-то из банд пытался надавить на Вильяма. Или на вас через него.
Мэтис произносит низким голосом:
– Я похож на человека, на которого легко надавить? Скажите-ка вот что: а почему вообще вы здесь? – он останавливает меня прежде, чем я успеваю начать отвечать, и продолжает: – Я имею в виду, не почему вы помогаете Вильяму, а вообще, почему вы до сих пор ходите и разговариваете, например, со мной, а не валяетесь в виде трупа в Монтане?
Он явно пообщался с Вильямом обо мне.
– Потому что убийца добрался до тех, кто мне дорог.
– Двухметровый громила, убивший до этого семь полицейских, добрался до ваших близких. Вы его нашли и остановили, насовсем. Как вы считаете, что стало бы с тем, кто попытался бы добраться до моих близких. Особенно учитывая собственные слова, что я скорее местный Пабло Эскобар, чем Мать Тереза? Как вы думаете, о скольких трупах написали бы газеты.
– Да, я понимаю, о чем вы. Разве что это как раз ваших рук дело.
– Моих? – Мэтис с изумлением переводит взгляд на Вильяма. – Моих-то с чего?
– Как насчет матери Криса?
Мышцы на шее Мэтиса заметно напрягаются, а Вильям задерживает дыхание.
– Мэтис здесь совершенно ни при чем! – умоляющим голосом восклицает Вильям. – Совсем ни при чем! Зачем вообще это было вспоминать. Нельзя так говорить.
– Знаешь, это низко, – отвечает Мэтис после долгой паузы.
Я знаю, что хожу по лезвию, но мне нужно проверить свою теорию до конца:
– Так о скольких трупах писали газеты после того, как конкуренты убили троих ваших людей?
Следует еще одна долгая пауза. Наконец он отвечает:
– Виновные понесли наказание.
Черт! Это по его приказу убили жену Вильяма, и тот в курсе. Краем глаза я вижу выражение муки на лице Бострома. И делаю глубокий вдох.
– Поймите меня правильно, я не коп, я – ученый. Я ищу и нахожу корреляции. Здесь я только потому, что Вильям хотел узнать, что стало с его сыном. И это единственное, что меня реально интересует. Я хочу выяснить, кто похитил мальчика. Хочу найти этого человека, если он до сих пор на свободе.
Мэтис некоторое время сверлит меня взглядом, потом кивает и протягивает руку для пожатия:
– И я хочу, чтобы вы его нашли.
Глава 15
Образ отца
Мы с Вильямом сидим в баре, где, кажется, кроме меня нет ни одного белого, но всем глубоко плевать.
– Для нас с Брендой тогда были не лучшие дни. Я сидел на наркоте. Крис чудом вырос таким приличным ребенком – воспитывать его, по сути, было некому. А потом…
Я останавливаю его жестом.
– Не обижайся, но мне неважно и неинтересно, что случилось с твоей женой, если это не относится к исчезновению Криса.
У Вильяма на лице отражается боль. Он хочет открыться мне, хочет, чтобы я попытался понять. Проблема в том, что я уверен: нет такой версии истории, где он не был бы виноват.
– Я только хотел сказать…
Я снова его перебиваю:
– Мэтис – приспособленный социопат.
– Ты его не знаешь, он хороший человек. Создал несколько общественных центров, готов отдать последнюю рубашку.
– Только если ты не попытаешься ее сам взять. Слушай, ты можешь сколько угодно рассказывать, какой он хороший, но на самом деле отлично понимаешь, что он из себя представляет. Сегодня он – отец года, а завтра уложит десяток чужих отцов в землю.
– Ты не представляешь, что такое расти здесь!
– Нет, но и Мэтис не представляет. Он-то сам из богатой семьи. И здесь просто может заниматься своими делишками чуть более открыто.
– Ты зря судишь его, – укоризненно качает головой Вильям.
– Я не сужу никого. Что из того, что я сказал, неправда? Мэтис не ровня тебе или мне. Он – хорошо приспособившийся к жизни социопат. Из таких получаются отличные политики. Тебя он искренне любит, пока ты не окажешься на его пути. А когда он тебя со своего пути сметет, то сделает это так, чтобы виноватым себя чувствовал именно ты.
– У тебя большой опыт в такого рода вещах?
– Я провел очень много времени, изучая такой тип мышления. Есть даже гены, связанные с харизмой. Часть из них компенсируют отсутствие эмпатии и сострадания. Люди с такими генами плевать на тебя хотели, но ты уверен, что они – твои настоящие друзья.
– То есть это все гены?
– Нет, не только. Научиться этому тоже можно. Как и убедить себя, что нормально работать на убийцу жены.
Вильям медленно кивает.
– Но в то, что он замешан в пропаже Криса, ты не веришь?
– По крайней мере, не напрямую.
– Не понял?
– Джо Вик убивал по определенной схеме. В основном девушек-наркоманок.
– Как Лонни Франклин, Спящая Смерть?
– Да, искал легкой добычи.
Вильям внезапно закрывается:
– И при чем здесь мой сын?
Что я могу сказать на это?
– Смотри сам: отец Криса работает на наркобарона, который, по слухам, убил мать мальчика в назидание за воровство. Для полиции тут и думать не о чем. Копы чисто формально произвели минимум необходимых действий по поиску, потому что были уверены: от Криса остался только пепел где-нибудь в печах Мэтиса. Но доказать это невозможно, так что они и пытаться не стали.
