– Откройте, – велел он охранникам. Загремели ключи, дверь отворилась.
– Я сам. – Убер пригнул голову, шагнул в низкий проем.
Обитатель камеры смотрел на него равнодушно. Узкий свет потолочной лампочки освещал его бритый череп, украшенный строчками татуировок. Насколько знал Убер, татуировки были и на руках, и на ногах.
– Какого хера надо? – огрызнулся человек. Половины зубов у него не было, он говорил, скривившись на одну сторону – отчего казалось, что он все время издевается.
– Я тебя знаю, – бросил Убер. Он стоял в тени, и человек напротив видел только его темный высокий силуэт.
– Хер ты меня знаешь. Кто здесь?!
– Я никогда не забываю тех, кто меня пытал, – сказал Убер. Выступил вперед, на свет. – Здорово, черепоглазый. Как оно?
Человек, которого Убер знал как Викинга, невольно отступил к стене.
– Ты? Блять!
– Кто тебе зубы выбил, красавчик? – спросил Убер ласково. – Неужели благодарные жители?
Викинг оскалился.
– Убивать меня пришел? Хуй тебе, а не Викинг. Сука, белая раса выше всех, а ты пидор и предатель своей расы! Тебя в аду будут ебать черти! С утра до ебанного, блять, вечера!
– Живописно, – оценил Убер. – Но немного обидно. Ты стрелять умеешь, белая раса? То, что с ножом у тебя нормально, я видел. А что с автоматом?
– Я все умею!
– Так я твоему пиздежу и поверил. – Убер покачал головой. – Готовься, придурок, скоро пойдем мочить уродов. Примерно таких же, как ты, только в «зеленом». Можешь напрячь на это дело весь свой садизм.
Глаза Викинга вспыхнули, как два яростных прожектора.
По татуировкам Викинга поверх шли уродливые кривые черно-голубые свастики, явно нанесенные непрофессиональной рукой.
Лицо Бакунина, иконы анархического движения, на плече Викинга было закрыто уродливой черной свастикой.
На затылке Викинга – кельтский крест. Вокруг надписи готическим шрифтом.
– Вот это да. – Убер провел пальцами по своему изуродованному шрамами затылку. – Впервые такое вижу. Чтобы антифашист перековался в «бона»… Фантастика. Крепко же ему досталось. Или совсем крышей поехал. Это тоже бывает, особенно после ударов арматурой.
– Так ты его возьмешь? – спросил Таджик удивленно. Викинга отвели обратно в камеру.
– Ага. – Он кивнул.
– Зачем он тебе? – спросил Таджик.
Убер подумал, пожал плечами.
– Его не жалко.
– Сколько уже?
– Со мной – девять, – сказал Убер.
В кабинете Таджика, больше похожем на кабинет учителя, стоят десятки старых глобусов. Голубая Земля, красный Марс, черный глобус созвездий. Наследие когда-то великого человечества. В кабинете холодно, в кружках парит чай.
– Девять, это хорошо. А теперь, – сказал Таджик, – я покажу тебе главного человека. Без которого вся твоя команда ничего не стоит.
– Да ну?
9. Женя адаптант
– Меня уже допрашивали ваши люди… – пробормотал Женя. Он опустил плечи, сгорбился. Лицо серое. – Скажу честно, я немного устал.
Таджик кивнул.
– Я понимаю, – мягко сказал он. – Что вы устали от вопросов. Приношу свои извинения. Вы нам действительно сильно помогли. Это очень важно для меня и для нашего общего дела.
Женя вздохнул. Оглядел Убера и Таджика воспаленными, покрасневшими глазами. Мох на его шее был сегодня серо-зеленого, блеклого оттенка. И едва трепетал при каждом вдохе.
– А можно без этой вашей шпионской психологии? А? Что вам от меня нужно?
Таджик посмотрел на Убера. Тот засмеялся.
– Расскажите нам об устройстве империи, – сказал Таджик. – Что такое Веган?
– Я немного… я… – Женя закашлялся. – Империя Веган – это государство подавления любой свободной мысли…
«О нет», – подумал Убер. Сейчас еще начнет цитировать «1984» Оруэлла или плакать в жилетку.
– Евгений. – Таджик покачал головой. – Пожалуйста, не надо политики. Только факты.
– Хорошо. Вот факты. Несколько социальных слоев, хотя скорее даже каст – потому что переход из касты в касту практически невозможен. Низший слой – рабы. Они задействованы во всех начинаниях Вегана. Их много, они бесправны, но могут работать, пока не сгорят или их не определят на фермы трупов.
– Фермы трупов? – спросил Убер.
Женя поморщился.
– Вы их, возможно, видели. Людей используют для выращивания агрокультур… иногда грибов, иногда кое-чего другого.
Выше идет слой простых веганцев. Это обычные люди, в принципе. Сюда входят как гражданские специалисты… вернее, входили. Сейчас, говорят, все гражданское отменено, специалистов перевели в ранг военных, Империя теперь насквозь военная машина.
Аристократы, изредка их называют Выращивающие, они же Садовники – военная элита Империи. – Женя помолчал, вздохнул. – Я мало что могу добавить, информация ограничена. Между нашими ходили слухи, что все они – это модифицированные, улучшенные люди. Не знаю, так ли это – но они все питаются особым пайком. Не тот, что выдают простым солдатам, не этот зеленый полевой брусок, нас кормили такими же… это всего лишь термически обработанная, спрессованная и обезвоженная смесь трав, овощей, чего-то там еще.
Нет. У Садовников свое питание, им доставляют каждому лично от императора.
– Императора?
– Главный Садовник, говорят у нас. Но обычно император, принцепс, сияющий, кормчий. По-разному.
– Великий Колхозник, – фыркнул Убер. И засмеялся.
Женя посмотрел на него без улыбки. Убер перестал смеяться. Адаптант продолжал:
– Говорят, именно это особое питание – то, что аристократов привязывает к Главному Садовнику. Они, безусловно, ему преданы. Это факт.
– Это… как наркотик, что ли? – спросил Убер. – Не понимаю.
– Что-то вроде. И им требуется новая доза – каждый раз. – Женя оглядел Убера и Таджика. – Вот вы посмеялись, а я говорю правду. Империя Веган – мощная и страшная машина подавления всего и вся. Отлаженная и огромная. И практически уже нечеловеческая.
– А проводники? – негромко сказал Таджик. – Я слышал, они тоже важны?
– Да. Проводники есть, их мало… но они есть. Проводники способны управлять некоторыми из мутантов с поверхности. Приручать их. Обычно они присутствуют по одному человеку в диггерских командах. И обычно с ними их питомцы. Такие команды, как выяснилось, действуют особенно эффективно.
– Помню такого, – сказал Убер. – В каждой команде? Да уж, тут никаких унитазов не напасешься…
Таджик невольно хмыкнул. Женя, не понимая, посмотрел на скинхеда. Убер махнул рукой: забудь, ерунда.
