– Нет. – Убер помедлил. – Эта тварь почти безобидная. Правда, слегка ядовитая. Я таких видел на «Дыбенко». Они там дают такой тварюшке укусить себя – а потом от яда ловят какие-то особые, жуткие глюки. Ей-ей, не вру.
Размером тварь была с локоть руки. Зеленовато-желтая.
Такой крошечный дракончик. С красными и синими перьями. Словно слегка ощипанный попугай – только в клюве набор мелких острых зубов.
– Она совсем… маленькая, – сказал Юра. И вдруг заплакал.
Потом закрыл лицо руками и убежал.
– Вот те раз, – хмыкнул Убер. Он озадаченно почесал затылок. – И опять с моим дробовиком!
* * *
Он встретил Юру в туннеле. Тот возвращался – медленно, шаг за шагом, и чуть не застрелил Убера, когда тот выглянул из коллектора. Юра был почти зеленый, временами его трясло. «Но все-таки вернулся», – подумал Убер. Это главное. Значит, будет работать.
Юра увидел Убера, дернулся. Встал. Затем протянул скинхеду его дробовик.
– Все нормально, парень, – сказал Убер позже. Они устроили привал. – Со всеми бывает.
– Не со всеми. – Юра вытер слезы рукой. Но они все равно катились и катились из глаз. Лицо онемело. Щеки горели от стыда. Чувство было таким острым, что хотелось умереть прямо на месте.
– Ну, не со всеми, – согласился Убер. – Что теперь, плакать от этого?
– Хочу и плачу! – отрезал Юра. – Мое дело.
Злость помогала.
– Это да. – Убер кивнул. – Мужчина сам себе хозяин. Сам пошел, сам поплакал. Сам успокоился. Ну, или застрелился.
– Чего-о?
Юра положил на ладонь блестящий квадратик. Латунный, похоже. С рельефным узором на боку. Кажется, олень в чаще.
– Что это?
– Зажигалка. – Юра удивленно посмотрел на Убера. Мол, разве непонятно?
Скинхед хмыкнул.
– Я понимаю, что это зажигалка. Откуда она у тебя? Ты ж не куришь. Почему-то мне кажется, она тебе чем-то дорога…
– Да. – Юра кивнул.
– Это память?
– Не знаю, память это или нет. – Юра говорил сегодня медленно и как-то необычно, не как всегда. – Эту зажигалку подарил мне отец.
– Круто, – сказал Убер. – Хороший подарок. Только ты ведь не куришь?
– Не курю. В этом и дело.
– Это ты к чему?
Юра Лейкин помедлил, рассеянно покрутил зажигалку в руках. Открыл, щелкнул. Снова закрыл. Щелк!
– Отец подарил мне ее и сказал: так я пойму, что стал взрослым.
– Ну-ка, ну-ка, – заинтересовался Убер.
– Он сказал, что когда я начну курить, то мне потребуется зажигалка. А она у меня уже есть, значит, полдела сделано. И моя первая зажигалка и первая сигарета будут означать, что я вырос. Повзрослел. Что я теперь взрослый мужчина, который сам принимает решения. Знаешь, странно, Убер. Я не знал, что взросление зависит от этого.
– Отличная зажигалка, – сказал Убер. Юра посмотрел на него, но так и не понял, издевается скинхед или говорит серьезно.
– Наверное, – сказал Юра. Пожал плечами. – В общем, я так и не начал курить.
– Это ничего, – сказал Убер. – Я бы отказался от этой вредной привычки. У меня и так их слишком много. Могу поделиться с тобой, если надо.
Юра покачал головой. Снова щелкнул зажигалкой, откинул крышку. Положил палец на колесико. Крутанул раз, другой.
Чирк! Чирк!
– Бесполезно, – сказал Убер. – Это «Зиппо», бензин из нее выветривается очень быстро. Надо просто заправить.
– Да, – кивнул Юра. – Надо.
Чирк! Полетели искры, но пламени не было.
– Может, я никогда не стану взрослым, – печально сказал Юра.
– А ты попробуй еще раз.
Юра помедлил.
– Ну же!
Чирк! Искры полетели. Юра разочарованно поднял брови.
И тут пламя вспыхнуло. Вшшшш.
– Возможно, и не нужна никакая сигарета, – сказал Убер задумчиво.
5. Крик чудовища-2
Утром он проснулся от крика. Убер занял на ночь в палатке Мики и Нэнни пустующую койку. С Нэнни он тихо договорился, что расплачиваться будет продуктами, которые брал в кредит. Под будущее убийство дракона.
Жуткий вопль разносился над станцией, далекий, преломленный эхом. Словно шел со дна моря, с глубины.
Мика поежилась. Убер поднял голову, прислушался.
– Это и есть ваше чудовище? – спросил он. Крик все длился и длился. Сегодня что-то совсем долго, удивился Убер. Забавно, кажется, он начал привыкать. Плохо то, что по крику вычислить источник почти невозможно. Торчит в туннеле ржавая труба или выходит забранный решеткой заброшенный коллектор, оттуда идет звук, а источник его – черт знает где, может, на другом конце метро. Они вчера с Юрой хорошенько так набегались, пытаясь найти источник крика. Так и не выяснили.
Мика кивнула.
– Да. Ему больно.
Убер с удивлением посмотрел на маленькую серьезную девочку.
Мика повторила:
– Ему больно.
Убер заговорил скороговоркой, словно оправдываясь:
– Я должен встретиться с пацанами. Они ждут меня. Вместо этого я торчу здесь, изображая архангела Гавриила… – Он добавил совсем тихо, себе под нос. – Это жопа. Точно жопа.
Крик повторился. В этот раз он звучал странно, переливами – то ниже, то, наоборот, забирался почти в режущие высоты. Мика внимательно слушала. Когда наконец крик стих, она покачала головой.
Убер посмотрел на нее вопросительно.
– Что? – спросил он. Мика пожала плечами.
– Сегодня ему совсем грустно. Бедное.
Убер сказал совсем тихо, себе под нос:
– Несомненно жопа.
Убер шагнул вперед, сел перед Микой на корточки, заглянул в глаза:
– Мика! – щелкнул пальцами. – Мика! Бобренок!
Девочка подняла голову. Потребовалось несколько секунд, чтобы ее взгляд сделался осмысленным.
– Ангел, – произнесла она.
Убер заговорил мягко, убаюкивающее.
– Мика, послушай меня внимательно. Ты понимаешь, что, возможно, это чудовище… эта тоскующая тварь… – Он замялся, что для скинхеда явно непривычно. – Она…
Мика продолжила:
– …убила мою маму?
Убер закончил:
– …убила твою маму.
Они произнесли это одновременно. Посмотрели друг на друга. Молчание.
– Та-ак, – протянул Убер. – Значит, понимешь, и все равно жалеешь?
Мика выпрямилась. Заговорила тихо и негромко:
