Он подробно изложил все, что знал: о сторожащих золото грифонах севера и одноглазых существах, которые, как считалось, расхищали их запасы; о том, как художники-эллины по заказу скифов изображали грифонов, и о том, как же эти самые грифоны выглядели, если и впрямь были такими ужасными тварями, какими их описывают.
Справка по мерам и деньгам
В этой книге я старался использовать реалии, которые использовали бы и с которыми сталкивались бы мои персонажи во время своего путешествия. Ниже приводятся их приблизительные эквиваленты (точные дать невозможно, ибо меры имели разные значения в разных городах).
1 палец = 1 см 85 мм
6 ладоней = 1 локоть
1 локоть = 46 см
1 плетр = 30 м
1 стадия = 185 м
1 котил = 0,27 л
1 метрет = 39,4 л
1 хус = 3,28 л
12 халков = 1 обол
6 оболов = 1 драхма
100 драхм = 1 мина (436 г серебра)
60 мин = 1 талант
Как уже отмечалось, это приблизительные значения. В качестве примера того, как широко они могли варьироваться, сообщу читателям следующий факт: 1 талант в Афинах составлял около 26 кг, тогда как на острове Эгина, менее чем в 30 км от Афин, он был равен примерно 37,142 кг.
ГЛАВА 1
Наступила весна.
Никогда еще за свои двадцать шесть лет Менедем так не радовался открытию навигационного сезона.
Не то чтобы зима на Родосе в тот год выдалась суровой. За всю свою жизнь Менедем еще ни разу не видел снегопада, как и его отец. И все же…
Менедем погладил рукояти рулевых весел торговой галеры «Афродита» — нежно, словно бы гладил любовницу. Рядом с ним на юте акатоса стоял его двоюродный брат Соклей. Он был на несколько месяцев старше Менедема и почти на голову выше, но капитаном судна все-таки был Менедем, тогда как Соклей исполнял обязанности тойкарха, следя за порядком на «Афродите» и за всем, что покупалось и продавалось во время торгового плавания. Соклей отлично справлялся с подсчетами. Но вот что касается людей… Что ж, общение с людьми давалось ему куда трудней.
Отец Менедема крикнул с причала, к которому была пришвартована «Афродита»:
— И будьте осторожны! Ради всех богов, будьте очень осторожны!
— Хорошо, отец, — послушно отозвался Менедем.
Он был рад покинуть Родос в том числе и потому, что оставить остров значило спастись от Филодема. Этой зимой пребывание под одной крышей с отцом далось Менедему труднее, чем в любой другой год на его памяти. Филодем с давних пор считал, что его сын ничего не может сделать правильно.
Как будто для того, чтобы лишний раз это доказать, он сейчас крикнул:
— Слушай своего двоюродного брата! У Соклея есть какой-никакой здравый смысл!
Менедем кивнул — то есть склонил голову, как делали все эллины в знак согласия — и исподтишка бросил взгляд на Соклея. У того хватило совести изобразить, что он смущен такой похвалой со стороны представителя старшего поколения.
Отец Соклея, Лисистрат, стоявший рядом с Филодемом, был куда покладистее брата, и все-таки тоже проговорил:
— Извольте соблюдать осторожность на каждом шагу!
— Хорошо. — Даже Соклей начал выказывать признаки раздражения, а ведь он ладил со своим отцом куда лучше, чем Менедем с Филодемом.
Но Лисистрат настаивал:
— Вы же знаете, в наши дни следует опасаться не только пиратов. Поскольку Птолемей и Антигон в прошлом году снова начали войну, военных галер в море будет больше, чем блох на собаке. Некоторые из этих шлюхиных сынов точно такие же пираты, только их суда быстрее, больше и мощнее пиратских.
— Да, дядя Лисистрат, — терпеливо ответил Менедем. — Но если мы не отправимся в это плавание, нашей семье придется голодать.
— Что ж, это верно, — признал Лисистрат.
— Осторожней с торговцами шелком на Косе, — предупредил Филодем. — Они обмишурят вас, если вы дадите им хоть полшанса… Даже четверть шанса. Они считают себя властелинами всего мира, потому что шелк нельзя купить ни в каком другом месте.
«И у них есть веские поводы так считать», — подумал Менедем.
Вслух же сказал:
— Мы сделаем все, что в наших силах. Вспомните — в прошлом году мы неплохо справились. И у нас на борту есть пурпурная краска, торговцы шелком всегда хорошо за нее платят.
Его отец дал еще какой-то совет, и Соклей вполголоса проговорил:
— Если мы будем и дальше их слушать, мы никогда не отплывем.
— И вправду, — шепнул Менедем в ответ и громко окликнул команду: — Гребцы — по местам! Диоклей, поднимись на корму, будь добр.
— Уже иду, шкипер, — ответил Диоклей.
Келевсту, начальнику гребцов, было чуть за сорок, его кожа обветрилась и загорела после многих лет, проведенных в море.
Покинув лишенную палубы середину акатоса, Диоклей поднялся на ют, уверенно и бесшумно ступая босыми ногами по ступенькам, ведущим на палубную надстройку. Моряки не носили обуви на борту судна, и очень немногие из них ходили обутыми на берегу.
Рукояти всех сорока весел акатоса оказались в руках гребцов достаточно быстро, чтобы Менедем остался доволен командой. Больше половины гребцов уже ходили в прошлом году на его судне в Великую Элладу и города италийских варваров. Почти все моряки в разное время успели поработать веслами и на родосских военных судах. То не была зеленая команда, и людям требовалось не много времени, чтобы сработаться — во всяком случае, Менедем на это надеялся.
Он оглядел причал, чтобы убедиться, что ни один канат больше не удерживает «Афродиту» у пристани. Канаты наверняка уже были на борту, однако Менедем предпочитал все хорошенько проверить. Попытаться отойти от берега, не отшвартовавшись? Да потом отец до конца дней своих будет ему такое поминать! Да и все остальные тоже.
Убедившись, что все в порядке, Менедем кивнул Диоклею:
— Пойдет.
Как всегда, у начальника гребцов имелись при себе маленькая колотушка с железным набалдашником и болтающийся на цепи бронзовый квадрат — с их помощью Диоклей задавал такт гребцам.
Все глаза устремились на келевста, когда он поднял бронзовый квадрат. Диоклей ухмыльнулся гребцам и занес колотушку над бронзой. Металл ударился о металл, и теперь келевст начал задавать ритм еще и голосом:
— Риппапай! Риппапай!
Весла поднялись и опустились, снова поднялись и вновь опустились. «Афродита» заскользила прочь от пирса, сперва медленно, потом все быстрей и быстрей. Соклей помахал своему отцу. Менедем нехотя оглянулся через плечо, чтобы тоже помахать Филодему. Отец помахал в ответ, что несколько удивило сына.
