Она вернулась, и, хотя ее не хотели слушать, насильно выложила свою идею, подкрепив парой набросков на планшете. Ее прогнали, громко ругаясь, чтобы перезвонить потом среди ночи и сообщить, что концепт гениальный, но бюджет уже трещит и по расходам все надо удешевить наполовину. Эгле отказалась работать на таких условиях; маялась до утра, прикидывая, за счет чего можно бы сэкономить, и так ни до чего и не додумавшись. Самолет вылетал рано, а добираться до аэропорта в Вижне следовало с запасом времени, в результате Эгле проспала за всю ночь минут сорок, и теперь ее слегка шатало.
В зале суда, куда ее вызвали точно в десять утра, обнаружились адвокаты всех четырех обвиняемых. Эгле повторила свой рассказ отстраненно, будто описывая злоключения совсем другого человека. Она надеялась скоро освободиться и наконец-то позабыть свой кошмар, но все пошло наперекосяк.
Адвокат Конрада, крепыш с полоской рыжих усов над губой, положил на стол толстую папку:
– Прошу включить в материалы дела. Психологический портрет Эгле Север, составленный на основе показаний ее сотрудников, друзей и сексуальных партнеров… Перед нами творческая натура, импульсивная, взбалмошная, любительница острых ощущений, честолюбивая, истеричная… Зачем эта девушка явилась в ночной клуб, в то время как должна была быть на церемонии награждения?
– А вам какое дело? – рявкнула Эгле с места. У нее пылали уши.
Рыжеусый тонко улыбнулся и указал на нее широким жестом, будто предлагая полюбоваться:
– Да, да… все так. У нее совсем нет выдержки, а работа в киноиндустрии полна стрессов. Знакомые Эгле Север прекрасно знают, что она обычно снимает напряжение при помощи нетрадиционных сексуальных практик, причем не гнушается брать деньги с клиентов, совмещая, так сказать, приятное с полезным…
– Что?! – Эгле вскочила, готовая драться. Адвокат предостерегающе закряхтел. Рыжеусый смотрел на Эгле поощрительно, он с нетерпением ждал выходки, подтверждающей его клевету: «импульсивная, взбалмошная»…
Эгле сдержалась. Рыжеусый довольно кивнул:
– Мой клиент утверждает, что она назвала цену за интимные услуги, а когда узнала, что мужчин будет четверо…
Эгле грохнула кулаком по столу, так что заболело запястье. Все в зале посмотрели на нее – с интересом.
– …Просто увеличила цену, – заключил рыжеусый.
Эгле, секунду назад готовая вцепиться ему в глаза, осела на свое место. Она переводила взгляд с лица на лицо в этом зале: благополучный, обеспеченный, профессионально успешный мужчина сообщает публике мерзейшую, феерически подлую ложь, с тем чтобы унизить жертву, чтобы оправдать насильника и убийцу… А все слушают, делают пометки… Да кто тут ведьма?!
– Это ничего не значит, – шепнул ей на ухо адвокат. – Это просто слова.
Эгле показалось, что она проглотила дохлую, разложившуюся в тине лягушку. С трудом удалось продышаться, не выблевать оскорбление прямо на столешницу, на бумаги. Усилием воли она заставила себя не слышать, что еще говорит рыжеусый: ей надо заставить продюсеров увеличить бюджет. Никаких дешевых поделок, ее идея дорого стоит. Но стоит ли?
Мысли не шли, приходилось считать: «Сто пятнадцать, сто шестнадцать, сто семнадцать…» Наконец рыжеусый, очень довольный, сел на место, остальные адвокаты обвиняемых пожали ему руку. Никто не сказал: как не стыдно так чудовищно врать! Эгле считала секунды, ожидая, когда можно будет вырваться из затхлого, провонявшего ложью помещения, но кто-то с кем-то посовещался, кто-то что-то объявил, и в зал вошел Мартин Старж в хламиде инквизитора с откинутым капюшоном. Эгле почувствовала его, как поток ледяного холода из мощного кондиционера.
Он сухо произнес ритуальную формулу, принятую в суде. Бросил на рыжеусого взгляд, от которого тот слегка побледнел. Положил обе ладони на конторку с микрофоном:
– Я свидетельствую, что обвиняемый Конрад Строк подсыпал вещество в бокал жертвы и, пользуясь ее беспомощным состоянием, посадил к себе в машину.
– Вы видели, как он подсыпал предполагаемое «вещество»? – быстро спросил рыжеусый. – Своими глазами?
– Нет. Но я видел реакцию жертвы, которая до этого была трезва, а через секунду упала. И еще, – он опередил рыжеусого, не давая ему сказать слово, – я видел анализ крови Эгле Север, сделанный той же ночью. И вы, – он смотрел рыжеусому в глаза, – тоже видели этот результат, правда? Другой человек, не ведьма, от такой дозы впал бы в кому. Но вы рассказываете о моральном облике жертвы?
– По делу, – заметил судья.
Мартин кивнул:
– Я видел своими глазами, как проводился обряд так называемой «Новой Инквизиции», и нет, это не «сексуальные практики». Это насилие и покушение на убийство, и, если бы я не вмешался, потерпевшая тут бы не сидела. – Он не смотрел на Эгле. – В деле содержатся результаты экспертиз, подтверждающие мои слова, но суду предлагается версия, что жертва якобы предложила интимные услуги! Жертва дружески предложила насиловать ее вчетвером в окружении дров, облитых бензином, под знаком «Новой Инквизиции»?!
Эгле съежилась от звука его голоса, но и рыжеусый съежился тоже.
Мартин накинул черный капюшон. Его лицо преобразилось, открытыми оставались только подбородок и жесткие губы. Глаза блестели в прорезях:
– Как верховный инквизитор провинции Одница я делаю официальное заявление. Перед нами серия преступлений на почве ненависти к социальной группе «ведьмы». При том, что, не пройдя и не собираясь проходить инициацию, обе жертвы не представляли никакой угрозы и не совершали правонарушений. Инквизиция округа Одница расценивает манипуляции защиты как грубое противодействие правосудию, сознательную попытку ввести суд в заблуждение и как новое преступление на почве ненависти, идеологически продолжающее дело «Новой Инквизиции».
Он вещал так, будто полжизни провел в судах. Эгле обняла себя за плечи, ее знобило.
– Инквизиция округа Одница подготовила по этому поводу соответствующий иск, – закончил Мартин. – У меня все.
На лице рыжеусого цветными остались только усы – необыкновенно яркие на бледной коже.
* * *
На выходе из здания суда Эгле увидела припаркованный серый «Лебедь» и остановилась: она была свободна уйти сейчас – и никогда его больше не видеть. Он давал ей выбор.
Эгле подошла к машине. Мартин опустил стекло; он сидел за рулем в тенниске и джинсах, за его спиной на крючке висела мантия. Эгле снова поразилась, каким разным может быть его лицо. Он будто снял с себя инквизитора вместе с балахоном.
– Ты как?
– Паршиво, – призналась она. – Спасибо, что… короче, ты мне опять очень помог.
– Можешь теперь помочь мне? – На предисловия он не разменивался. – У меня девочка будет на контроле через сорок минут. Я хочу, чтобы ты с ней поговорила.
– О чем?
– История успешной ведьмы. Мир кино, талант, творчество, радость жизни.
