– Обязательно, как только уточним сами, – категорично произнес Конер, а потом, посмотрев на свою драконицу, попросил: – Будь осторожна, вещи позже принесу.
– Спасибо, – смущенно проговорила Ларисинья и отвела глаза, чувствуя голодный горячий взгляд черного дракона.
Как только мужчины ушли, девушка направилась к огромному дереву, где обычно просто сидела или устраивала пикник в обеденное время, но особенно любила здесь читать детям сказки.
Удобно расположившись, драконица достала письмо и, вскрыв печать, достала листик с аккуратно выведенным тестом. Двоюродная сестра подробно писала о том, что произошло с ней, и как вышла замуж. Поведала об обряде и своем маленьком счастье – что у нее с Девилом скоро будет малыш. А при конце ее улыбка сошла с губ, а руки задрожали:
«…Прости, но я вынуждена тебе рассказать. Твоего отца повесили за убийство моей семьи, и Ринория… отравила Констанцию, мою маму, отправив меня в приют. Знаю, что тебе это больно слышать, но не могла не сказать. Очень сочувствую твоей утрате и надеюсь, мы не перестанем общаться…»
Дальше сестра описывала свои ощущения в огромном замке, но Ларисинья уже ничего не видела от слез. Ей было так больно, что ее родители – убийцы, порушившие жизни многих людей из-за власти, денег. И чего они этим добились? Только смерти… всем.
Тарентор, чтобы выгородить себя, сжег на костре ведьму, свою жену, а сам превратил жизнь дочери в кошмар. Она все время, проведенное в башне, жила как чужая, в ненависти драконов, видя только жестокость, если она не подчинялась.
Ларисинья долго сидела там, пока не успокоилась, смирившись с жестокой несправедливостью, сжимая письмо, но как только увидела Летру, спрятала его в карман платья и поднялась.
Рыжеволосая девушка горько плакала, вытирая слезы, и драконица тут же направилась к ней, забыв о своем горе. Обняв ее за плечи, она с тревогой спросила:
– Что случилось? Что-то произошло?
– Как?! Ты разве не знаешь, что прислужница нашла безжалостно истерзанное тело мужчины на чердаке над библиотекой? А ведь она была закрыта. Сегодня же я не работала. А он, этот бедный рабочий, оказался там, да и не один, если его убили.
Ларисинья с добром гладила ее по спине, а затем помогла присесть у дерева, так как Лерту трясло, и драконица переживала, что еще немного и та упадет. Присела рядом и произнесла:
– Успокойся. Убийцу найдут, и тогда…
Девушка зарыдала, а потом резко посмотрела и прошептала:
– А он, я даже не знаю, кто это был?! Услышав крики, я тут же бросилась к библиотеке… как и Рона, дочь Виеты. А потом… потом… этот ужас. Как это страшно и жутко, что среди нас есть враг!
– Рона тоже там была? – хмурясь, уточнила Лари.
– Да, когда я вбегала, она уже преодолевала лестницу у входа на чердак.
Ларисинья только кивнула, а девушка громко всхлипнула и процедила:
– Смотри.
Драконица повернулась и увидела, как с другой стороны приюта шел Конер. Он был очень сосредоточен и чем-то встревожен, сжатые губы об этом очень хорошо говорили.
Лерта всхлипнула, а потом слезно прохрипела:
– Вот как с таким говорить, давать показания? Он же ужасный!
Ларисинья спрятала улыбку, отмечая недовольное лицо мужчины, пронзительно смотрящего на них, а потом окинувшего взором весь участок, отмечая и замечая все. Дракон остановился у огромной ели и чего-то ждал.
– Я так боюсь их… Ты себе даже не представляешь, – слезно пролепетала Лерта.
Драконица повернулась к ней и непонимающе уточнила:
– Почему?
– Эти… драконы безжалостны, как, впрочем, и строты. Мой отец был очень уважаемым магом, а они привлекли его за воровство и повесили за шею, даже не разбирались. Мать… не вынесла горя, зная, что не сможет прожить самостоятельно, а жизнь в публичном доме ей была немыслима, и она кинулась в море, оставив ребенка в корзинке с запиской о том, что больше не хочет так существовать.
Ларисинья придвинулась ближе и прошептала:
– Мне очень жаль. Искренне. Поверь, я знаю, что такое жить без матери. Мою… обвинили в колдовстве и убийстве, а потом сожгли, – поделилась Лари, посматривая вдаль.
– Несправедливо?! Я уверена! – с надеждой выдохнула Лерта, кусая губы от волнения, сжимая руки с землей, прислоняя к губам.
Ларисинья вздохнула и печально рассказала:
– Нет, к сожалению, не могу такого сказать. Она виновата, как и мой отец, убийца и шантажист, лично отправивший ее на костер.
– А ты откуда знаешь? – буркнула девушка, подпирая руку под щеку.
– Недавно узнала от сестры, мы с ней магически переписываемся. У нее сейчас сильные способности из-за малыша, и Валенсия в письме все рассказала, отчего я до сих пор в шоке.
– У Валенсии? – удивленно произнесла девушка и с улыбкой заметила: – Красивое имя. Спасибо, Ларисия, ты меня немного успокоила. Я буду надеяться, что все образуется, ведь даже ниры могут иметь сильные дары.
– Все может быть, – произнесла Лари и, заметив, что Конер повернулся и кивнул ей головой, замерла. Мужчина направился вперед, и девушка тут же поднялась, прошептав:
– Я пойду, но ты не расстраивайся.
– Еще раз спасибо. Ты настоящая подруга, – со вздохом пролепетала Лерта.
Драконица улыбнулась и направилась вперед по тропинке, ведущей в сад, зная, что там можно обойти и выйти на ту дорогу, по которой идет Конер.
«Что он выяснил, о чем хочет со мной поговорить?!»
Глава 20
Оказавшись у высоких кустарников, совсем запущенных, с торчавшими голыми ветками, девушка вновь подумала, что их необходимо обработать. К сожалению, руки не доходили. Только повернулась, как ее тело прижали к огромной груди. Ларисинья втянула воздух и тяжело выдохнула.
– Лари, скажи мне, почему из всех мест, где ты могла спрятаться от меня, выбрала именно этот приют, пропитанный ужасом детей и кровью?
– Я… не пряталась… – тихо прошептала она, чувствуя, как из глубин тела подымается мощная волна желания, чего, к ее ужасу, она разумом совсем не желала, но невозможно сильно реагировала, как и ее драконица, сходящая с ума от страсти к черному дракону.
Конер сильнее привлек ее к своему возбужденному телу и хрипло прошептал в затылок:
– Пряталась, а я считал, что моя смелая девочка открыто встречает сопротивление, а не бежит.
– У меня не было выбора, а теперь я ни за что отсюда не уйду. Хочу создать условия в этом гнилом сиротском приюте, чтобы дети жили и радовались, а не существовали и боялись каждого шороха.
– Это опасно, Лари, – прохрипел мужчина, нежно прикасаясь губами к ее волосам, пахнущим брусникой.
