объяснить каприз невозможно.
заломилась извилина криком,
внутривенно ноет подкожно.
я скучаю… скучаю жарко…
наизусть все даты и строчки,
сообщение лучшим подарком
в ожидании денно и нощно.
я скучаю… скучаю, вяну!
голос дерзкий без многоточий.
где тот запах, родной и пряный?
отзовись, я скучаю очень
я скучаю. всего два слова,
что к любви приросли забором.
не проходит синдром разлуки,
там где руки касались током… –
брызнула водой Борису в лицо вместе с последней строчкой Анна, замечая, как у него угасает внимание к стиху.
– Неплохо! Трогательно… влажно, – вытер лицо Борис. – Чувствуется, что скучала сильно.
– Ревнуешь?
– Конечно.
– Я же говорила, не стоит.
– Так кому было посвящение?
– Городу.
– Да, ладно.
– Честно, – не хотела ворошить прошлое Анна. – Человек исчезает, а город остается.
– Руки касались током…
– Меня там током просто ударило. Прямо в отеле.
– Ну, все, надоело слушать это вранье, – зачерпнул из фонтана в ладони Борис и окатил Анну. Он попал прямо в самое яблочко. Платье ее намокло, и голая грудь восторженно уставилась сквозь мокрую ткань на хулигана. Тут же Борис прижал Анну к себе, чтобы больше никто не увидел сокровища.
* * *
Мы с ним любили приходить сюда на закате. Вода прозрачна и чиста, если только какой-нибудь придурок не бросит туда краситель (однажды фонтан стал ярко-красным, словно Нептуну пустили кровь.) Народу значительно меньше, особенно тех, кто, стоя спиной к фонтану, бросает в него монетку через плечо, лишь бы вернуться еще. Дно блестит золотом монет. Теперь понятно, почему детей манит сюда как магнитом. Официально монеты имеют право собирать только коммунальные службы. По словам Бориса – «около миллиона евро в год. А чтобы увеличить доход, ловкие итальянцы создали приложение к основной примете. Теперь две монеты, брошенные в фонтан, обеспечат свидание, а три – любовь с первого взгляда, четыре – свадьбу». И действительно, девушки в буквальном смысле удобряли фонтан мелочью.
– И ты тоже? – спросил Борис меня, когда я достала из сумочки мелочь, чтобы проверить доброту фонтана.
– А как же? Я очень хочу вернуться сюда еще раз.
– Каждый считал другого антискульптором, – усмехнулся Борис.
Сначала мы пили вино, потом друг друга, а когда губы наши устали, из каких-то волшебных, судя по цене, трубочек пили воду прямо из фонтана. Как объяснила продавщица, «теперь вас благословил фонтан, и вы будете неразлучны».
«Надо быть щедрее. Видимо, мало я бросила. Хватило только на этот фонтан, – каждый раз иронизировала я. – Да и трубочки оказались фуфло».
* * *
Иногда малышка включала сирену для проверки моего терпения. «Что тебе еще надо, что ты истеришь?» Хотя истерила уже я сама, а она улыбалась, улыбка убивала всякую злость. Я добрела. «Главным было не раздобреть совсем». «Смешно ты кричишь, она не понимает». Уложив наконец ее, усыпив детство, позвоночник творчески откинулся на диван. Я взяла пульт, на экране какой-то усатый дядька объяснял прелести ветрянки. Говорил он бодро, но сон был сильнее.
Утро выглядело ребенком, который только что проснулся. Дитя улыбалось и освещало комнату, его заразительный свет смеялся, и эхо отдавалось во всех уголках квартиры. Те требовали уборки, напоминая об этом кучками пыли, словно бакенбардами, которые давно пора сбрить. Надо было вставать и приниматься за субботу. Суббота. Готовить не хотелось, хотелось влюбиться, выйти замуж и пойти в ресторан. В итоге позавтракали и пошли на прогулку.
Разницы между выходными и буднями не было. Дни были похожи один на другой, я перестала придавать значения тому, как они называются. Погода есть – хорошо, погода портится – жизнь налаживается.
Когда я уставала от разговоров, бесед, ограничивалась беседкой. Сидела там с Риммой, благо площадка находилась далеко, Римка не будет клянчить. Она видела площадки за километр. Рядом пруд с лодочками. Больше никого, можно было помолчать. Но молчание длилось недолго:
– Смотрю я на этих девушек с колясками, – подкатила ко мне сзади со своей коляской миловидная женщина. – С виду все такие счастливые, мужья всем помогают, бабушки – ангелы, так и летают целыми днями вокруг, бдят, дети – цветы, мозг не выносят. Только где же они такие в жизни? Я раньше думала, что я одна такая несчастная, что только у меня муж не помогает, пьет, плюет на нас с сыном. Иногда так хочется просто поплакать, поговорить, выпить с кем-нибудь. Может, выпьем? – достала она бутылку пива.
– А что, уже пятница? – не знала я, что ответить.
– Нет, конец понедельника.
– Я пас.
– Ну, как хочешь, – открыла она бутылку мастерски и сделала большой глоток.
– У меня сын. Как воспитать его так, чтобы всем было хорошо. А то все хозяйство на мне. Сейчас он маленький, учу его постоянно убираться за собой, муж-то приходит поздно. Живу – как с двумя детьми.
– Сочувствую, – улыбнулась я девушке.
– Ксюха, – протянула она руку.
– Аня, – пожали мы друг другу ладони.
– Моя тоже не слезала с рук и орала практически всегда, когда не спала! И бог с ним, что сама я почти не могла спать от этих оров, жизнь проносилась, как скоростной поезд. Я уже забыла как страшный сон все эти истерики, болезни и бессонные ночи, будто нажала delete. В этом дурдоме меня спасала только заставка: огромное синее озеро, розовый горизонт, только меня не хватает. А потом бац! Чистое небо, плеск волн, шум ветерка в кронах сосен, волшебный воздух, я его вдыхаю и не могу надышаться. Господи, какое же это счастье, когда ребенок вырос!
Деревья бросили тень на нашу беседку, на сизый пруд, заслонили солнце, тени тополей продолжали расти, пока не накрыло совсем. «Так и с детьми. Они вырастут, и мы окажемся в их тени», – подумала я, взяла в охапку Римку, подняла и обняла. «Наобниматься вдоволь, пока не выросла».
Сейчас я ярче, чем прежде, поняла, что дочь – это реальность, все остальное – компьютерная игра. У многих было все ровно наоборот, они были преданы интернету, который их постоянно предавал, унося своими картинками все дальше от реальности. В три года с Риммой стало интересно:
– Смотри, какие на небе облака.
– А что они делают?
– Плывут.
– Как они могут, там же нет воды?
Иногда она закатывала сценки со своими куклами, растила их, кормила, воспитывала, а когда куклы ей надоедали, бралась за меня. Я, как все взрослые, плохо поддавалась воспитанию и все время боролась за ощущение естественности в отношениях, не идти на поводу у собственной дочери. Каприз так каприз, ор так ор. Ничего не поделаешь, кризис трех лет, каждый через это должен пройти, чтобы стать человеком, тем более – женщиной.
