– Лаэс, – сказал старик, – не тварь.
Вот это дела. Лицо Федора стало упрямым.
– Лаэс, – повторил он. – Запомните. Его зовут Лаэс.
Он отвернулся к раненому. Древочеловек застонал – утробно и жалобно. Иван вздрогнул. Старик успокаивающе положил ладонь монстру на грудь. «Тихо, тихо», погладил.
– Лаэс. В этом имени есть что-то эллинское, античное… – мечтательно произнес Федор. – Имя для молодого и прекрасного бога.
Убер за спиной старика покрутил у виска пальцем. Иван незаметно показал ему кулак.
– Так ты еще и ксенофоб? – холодно поинтересовался Мандела, когда они вышли из конференц-зала, в единочасье превратившегося в госпиталь.
– Какие ты слова, однако, знаешь… – Убер помолчал. – Дурак ты, Мандела. Мне за старика обидно. Хороший старикан. Правильный. И тут такая хуйня.
– Чужой, – сказал Иван. – Но при этом его сын. Кажется, мы здесь лишние.
* * *
– Думаю, пора прощаться, – сказал старик. Губы его тряслись.
Иван посмотрел на его морщинистые руки, они дрожали.
– Да, пора. Вечером мы уйдем. – Иван помедлил. – Осталось придумать, как нам добраться до Питера…
Он хотел добавить «домой», но вовремя остановился. «С некоторого времени становишься суеверным. Верно, Иван?»
– Я могу помочь, – сказал Федор.
Иван молча смотрел на смотрителя реактора, затем поднял бровь:
– Серьезно?
* * *
Дрезина. Хороший вариант. Единственное, никакой защиты от тварей.
Впрочем, выбирать не приходится.
– Он ленинградский до мозга костяшек, – продекламировал Федор. Посмотрел на диггеров. – Спасибо, что зашли в гости. Приезжайте еще. Мы с Лаэсом будем рады…
«Мелкий накрапывал дождь», подумал Иван почему-то стихами.
Старик вышел провожать. Когда мотодрезина тронулась, Иван долго смотрел на оставшуюся позади худую фигурку. Понурая, одинокая. Потом, когда фигурка стала совсем маленькой, к ней из леса или из-за контейнеров шагнула высокая – не по-человечески высокая фигура. Наклонилась, будто что-то сказать.
В последний момент, прежде чем они исчезли вдали, Иван увидел, – или ему это только показалось? – как старик поднял руку и положил высокой фигуре на плечо.
Глава 19
Возвращение
Черный силуэт летел над Невой.
Ивану река всегда казалась жутковатой – стоит только посмотреть, как она течет под бесчисленными мостами, округло морщится вокруг опор, негромко, с мягкими всхлипами, проносит себя мимо Васильевского острова. Опасность растворена в ее черных водах.
Возможно, эта река была опасна еще тогда, когда никакой Катастрофы и в помине не было.
Иван проследил взглядом полет темного силуэта. Далекий, душераздирающий крик застал Ивана врасплох – процарапал по хребту, ржавый, острый. Бесконечный.
Летающая тварь спустилась ниже.
Уцепилась за мачту.
«Аврора» стояла с креном на правый борт. По ржавым бокам с облупившейся краской спускались к воде бледные побеги. Внутри корабля, кажется, обитало что-то не очень хорошее. Точно Иван не знал, но подозревал.
Черное пятно на дымовой трубе «Авроры». Тварь устроилась поудобнее.
Иван увидел, как тонкие белесые лианы вдруг пришли в движение… Бросок! Оплетенная белыми нитями черная тварь забилась, дернулась. Закричала. Иван поморщился. Крик пробирал до костей.
Но вырваться ей не удалось.
Лианы медленно втянули барахтающуюся тварь в дымовую трубу. Вот и нет ничего.
Еще некоторое время Иван слышал, как тварь кричит – словно водят по нервам острой пилой. Потом все затихло.
Вот и конец.
Тихая питерская ночь…
* * *
Иван проснулся, почувствовав, что дрезина замедляет ход. Стук колес стал реже – но все такой же металлический, неприятно дергающий, а вот резкость его уменьшилась. Теперь это было не «бам!», а скорее «б-баам».
И мотать из стороны в сторону стало меньше.
Он открыл глаза. Сквозь стекла он видел, как проносится мимо серо-коричневая мокрая земля. Изредка встречались заросли травы – ровной и плотной, точно слепленной из глины. Неприятного коричнево-ржавого оттенка, она нехотя пригибалась под порывами ветра. Словно это трава своим вялым шевелением создавала движение воздушных потоков, а не наоборот.
Иван некоторое время сидел, бездумно глядя перед собой. Тут и там вокруг железной дороги виднелись следы прежнего присутствия человека. Упавшие, сгнившие столбы электропередач, обрывки проводов. Не до конца поглощенный землей ржавый трактор – местами на его бортах проглядывали остатки синей краски. Деревянная будка у дорожного переезда, покосившаяся, как от удара великана.
Упавший шлагбаум, перед ним на переезде – две машины. Совершенно гнилая белая, за ней целая темно-синяя – огромная, с квадратными фарами. Ржавчина съела ее деликатно, проступила изнутри, словно проявляющееся на фотографии изображение – Иван однажды видел, как печатают фото на паспорта в Василеостровской лаборатории. Вот темно-синяя чистая бумага лежит в ванночке… И вот она уже вся в пятнах, которые постепенно становятся все четче…
Иван отвернулся. «Все-таки замедляем ход… или нет?»
Шевелиться не хотелось. Хотелось ехать и ехать.
Что же мы сделали с землей?
Запустение.
Мерзость.
Резкий, оглушительный в окружающей тишине, стук колес дрезины…
– Командир, впереди поезд. – Голос Кузнецова. – Командир?
Иван вздохнул. В маске духота, лицо залито потом. Стекла по краям запотели. На языке кисловатый, отвратительный привкус кошмарных видений. Похоже, пора менять фильтр.
– Какой поезд? – Иван привстал.
– Что? – не понял Кузнецов.
– Поезд, говорю, какой?! – пришлось повысить голос.
Дрезина продолжала медленно катиться. Мерный рокот двигателя сменился редким дерганым звучанием. За дрезиной оставалось висеть в сыром воздухе прозрачное пятно выхлопа.
Уберфюрер, сидевший впереди, чертыхнулся. Повернулся. Иван вздрогнул. В первый момент ему показалось, что на него смотрит резиновая обезьянья морда.
Испуг был мгновенным, как вспышка. Прошел, но оглушительный бой сердца остался.
– Приехали, – сказал Убер. – Слазь, интеллигенция, кончился ваш бронепоезд.
Иван поднялся, держась за сиденье, повернулся, посмотрел вперед.
Вот черт.
Преграждая дрезине путь, на рельсах застыл ржавый состав. Но самое плохое, что на соседнем пути стоял встречный поезд. «Это ж надо было им так сойтись», подумал Иван. «Эх».
