– Хорошо, я расскажу вам, что случилось. Но повторять не стану, поэтому слушайте внимательно.
Макс улёгся рядом с Пятнистым, а Крепыш, Гизмо и Полосатик прижались друг к другу на гравийной площадке под кабиной.
– Мы очень переживали, когда исчезли вожаки нашей стаи, – начал старый пёс. – Некоторое время мы ждали, надеясь, что они вернутся. Горошек поддерживал порядок в доме и на участке, а я следил, чтобы другие животные не безобразничали в музее. – Он зарычал. – До сего дня мне это удавалось, но тут в музей пролезла эта нахалка Тиффани.
– Да, она хуже всех, – буркнул Крепыш.
– Я приходил сюда каждый день, – продолжил Пятнистый, – чтобы музей работал и малыши могли повеселиться. Но спустя какое-то время нам с Горошком надоело ждать. Мы знали, что наши люди уехали куда-то на запад, и хотели найти их.
Внизу вздохнула Полосатик.
– Я пыталась отговорить вас от этой затеи. У меня было дурное предчувствие.
– Знаю, знаю, дорогая, – отозвался Пятнистый. – Надо было послушаться тебя. Но мы с Горошком всегда отличались упрямством. Никто не мог бы нас остановить. И вот однажды утром мы двинулись в направлении на заходящее солнце, держась рельсов. Дорога заняла у нас много дней, мы устали и мучились от жажды. А потом увидели стену.
При упоминании о стене Макс вытянул шею, чтобы быть поближе к рассказчику.
– Она была большая и металлическая, – продолжил Пятнистый, – к тому же страшная на вид. Но нам было всё равно, мы приближались к ней, потому что чувствовали запах людей, тысяч и тысяч людей; он был сильный и сердитый. Мы их и слышали тоже, голоса смешивались в какое-то кипучее варево. Но нас это ничуть не волновало! Мы просто знали, что вожаки нашей стаи где-то там, за этой стеной, не могут выбраться и ждут, пока мы спасём их. И мы стали рыть. – Пятнистый со стоном встал, потянулся и принялся расхаживать по кабине. – Мы рыли землю лапами день и ночь, только иногда останавливались поесть или попить, мы почти не спали.
– Вы даже не ели? – пробормотал Крепыш себе под нос. – Это безумие!
– И вот однажды вечером подкоп был завершён. Мы прорыли туннель под этой дурацкой стеной. – Кунхаунд лёг и уныло опустил большую голову на лапы. – Надо было мне лезть первым, раз уж это я выдвинул идею искать наших родных. Но Горошек заупрямился, и я уступил ему. А потом…
Старый пёс замолчал.
– Что случилось? – тихо спросила Гизмо.
Пятнистый засопел.
– Я точно не знаю. Из дыры вылетела вспышка белого света, потом наступила тьма, полная какого-то напряжения. Я испугался, не знал, что делать, но тут услышал приглушённый лай брата с другой стороны стены – Горошек велел мне бежать от стены как можно быстрее и как можно дальше и ещё сказал, что придёт за мной, когда сможет. – Пятнистый издал долгое ворчливое урчание. – Больше я его не видел. И не увижу. Он пропал.
– Ты думаешь, он погиб? – спросил Крепыш. – Но откуда тебе знать, приятель? Может, с ним всё в порядке.
Пятнистый покачал головой, длинные уши хлопнули.
– Нет, брат всегда чувствует смерть брата. У меня внутри образовалась пустота, она жжёт изнутри мою грудь. В сердце появилась дыра в форме собаки, и её может заполнить только Горошек.
Макс встал и потёрся носом о шею старого пса.
– Это очень печальная история. Но даже если ты чувствуешь, что твой брат умер, может статься, он ещё жив. Хотя люди сейчас не могут быть рядом с нами, не думаю, что они убили твоего брата. Ты мог бы отвести нас к стене и показать, где вы прорыли туннель, тогда…
Старый кунхаунд подскочил, когти клацнули по металлическому полу.
– Нет! – крикнул он, и стены кабины завибрировали. – Я никогда туда не вернусь. Никогда! Как вы не понимаете! Я до самой смерти никому не скажу, где находится эта смертельно опасная дыра. – Пятнистый снова поставил лапы на приборную панель и начал сердито переключать рычаги носом.
За спиной у Макса раздался тихий цокот. Пёс обернулся и увидел, что Полосатик неуклюже взбирается по узким ступенькам наверх, в кабину. Она подошла к Пятнистому и обняла его заднюю лапу.
– Я знаю, как тебе больно, старина, – сказала скунсиха, – но не срывай злость на этих милых собаках.
Поездной Пёс уселся на пол и сидел, посматривая то на Макса, то на свою подругу, потом перевёл взгляд на оставшихся снаружи Крепыша и Гизмо.
– Мы хотим найти родных, – тихо проговорил Макс. – Так же как ты и твой брат.
Глаза Пятнистого затуманились слезами.
– Ты говоришь, её звали Эмма? – спросил он. – Она хотела быть кондуктором, да? Как вожак моей стаи?
– Верно. – Макс почесал лапой за ухом. – А ещё, кажется, она хотела попасть на Луну.
– Может быть, – хохотнул Пятнистый, – она сделает и то и другое, когда вырастет.
Старый кунхаунд замолчал, остальные тоже сидели молча и ждали. Макс слышал только тихое дыхание своих друзей да отдалённый стрекот кузнечиков.
– Полагаю, – заговорил наконец Пятнистый, – это неправильно – не дать двум маленьким энтузиастам железнодорожного дела встретиться со своими собаками.
Крепыш подскочил от радости:
– Значит, ты нам поможешь, приятель?
– Это значит, что меня можно уговорить, чтобы я помог вам. – Старый кунхаунд встретился взглядом с Максом, и, казалось, в глазах Поездного Пса загорелся какой-то новый огонёк. – Но сначала мне нужно, чтобы вы сделали кое-что для меня.
Макс не колебался ни секунды:
– Всё, что угодно! – виляя хвостом, пообещал он.
Глава 14
Все на борт
– Говорю тебе, Тиффани, кроме воды, у меня ничего больше нет.
– Я – всемирно известная похитительница яиц и пью только самое лучшее кислое молоко, сэр. И меня зовут Серебряная Бандитка.
Лай спаниеля Чака и визг вздорной маленькой енотихи эхом разносились над железнодорожными путями, пока Пятнистый вёл Макса, Крепыша, Гизмо и Полосатика к миниатюрному городу.
Наступили сумерки, небо стало тёмно-синим, деревья в отдалении погрузились во мрак. Город освещали стоявшие перед входами в дома фонари и закреплённые под свесами крыш лампочки.
– Смотри, у меня есть тёплая вода и холодная вода, – говорил Чак Тиффани, отступая к качающимся дверям салона. – Это моё последнее предложение.
Енотиха всплеснула лапками и плюхнулась на крыльцо:
– Целый день я ездила на поездах и собирала в стада местных рысей. После такого тяжкого труда я не хочу пить воду. Я хочу молока! – Она дёрнула за козырёк полосатую кондукторскую шапочку.
