– Я буду в помещении с вами, – вел дальше Арчер. – Ваши мужчины могут наблюдать из моего кабинета. Я не хочу, чтобы они находились с нами в комнате – не хочу чтоб она знала что-либо о вашей жизни здесь, о Корде и Райли. У вас есть то, чего она хочет. Мужчина – мужчины – которые вас любят. Вместо этого, ей достался Бриггс. У вас же есть все, Кэди.
Я взглянула на Райли и Корда. У меня действительно было все.
– Хорошо.
– Там есть одностороннее зеркало, так что Корд и Райли могут наблюдать за ситуацией.
Это противостояние с Бэт длилось годами. Наши отношения, а точнее то, что от них осталось, зависели от исхода этого разговора. Я знала, что мне нужно быть готовой уйти и отпустить Бэт для того, чтобы самой пойти дальше. Она была токсичным человеком – и опасным для меня – и если она не согласится на серьезную помощь и не изменит свою жизнь, то ей нет больше места в моей. Мне оставалось лишь надеяться, что у меня достаточно сил, чтобы перенести то, что случилось.
Но увидев Райли и Корда передо мной, таких стойких и сильных, я знала, что справлюсь. Я больше не была одинокой. Я могла справиться с этой, или любой другой проблемой, потому что они будут со мной рядом.
– Я готова.
– Помните о том, – начал Арчер, – что Бриггса упрячут на долгий срок. Десятилетия, а то и на всю жизнь. Так что, что бы вы там ни слышали, что бы ни случилось сейчас, у него не будет доступа к Бэт. И знайте, что он не сможет потревожить вас снова.
После этих мрачных, но обнадеживающих слов, Арчер повел меня в небольшую комнату, которую использовали для собраний, групповых тренингов, а также для допросов. Единственным признаком последнего был металлический прут, приваренный к одному из прочных столов, который удерживал наручники, надетые на Бэт. Когда я зашла внутрь, она подняла взгляд и ее глаза раскрылись в удивлении.
Если я унаследовала рыжие волосы матери, то она пошла в своего отца – черные волосы и темные глаза. Ее некогда фарфоровая кожа была покрыта пятнами и казалась посеревшей. Волосы были грубо обрезаны выше плеч. На ней не было макияжа, а одета она была в простую черную футболку. Я не могла видеть другую часть ее тела, прикрытую столом.
– Кэди. Господи, вытащи меня отсюда!
Она потянула на себя наручники, заставив метал дребезжать.
– Они сделали ошибку. Я не должна быть в наручниках. Да сделай же что-нибудь.
– В чем тебя обвиняют? – спросила я нейтральным тоном, сев на стул напротив нее. Я сложила руки на столе и мысленно настроилась отвечать нейтрально, подобно тому, как мне приходилось разбираться с сумасшедшими родителями на школьных собраниях.
– Я не знаю! Никто мне ничего не говорит. Мы были в Монтане только два дня, и все, что мы сделали – это поехали увидеться с тобой. Где он? Почему мы не вместе?
– Он в одной из тюремных камер. Этот участок довольно маленький.
Она успокоилась узнав, что он рядом.
– Он красавец, правда? Все женщины в самолете смотрели на него и завидовали. Ужасно завидовали мне. Мне!
– Когда ты позвонила мне сегодня утром, ты сказала, что вы встретились в «Новых Начинаниях».
– Это судьба, – она вздохнула, а ее глаза стали мечтательными. – Мы были в одной группе поддержки.
– Почему он попал в клинику?
Она слегка пожала плечами и посмотрела на свои ногти.
– Наркотики. Судья, – она выплюнула это слово, как будто оно было отравленным, – заставил его. Дэвид сказал, что его подставили, что ему пришлось бы находиться там шесть месяцев, потому что кто-то подсунул героин ему в машину. Можешь себе представить, как с ним обращались?
Шесть месяцев в реабилитационной клинике вместо лет, возможно десятилетий, в тюрьме за хранение наркотиков? Мне лишь оставалось гадать, что он сказал судье, что тот вынес такой… мягкий приговор. Судя по тем убедительным доказательствам, о которых говорил Арчер, на сей раз он вряд ли отделается от обвинений лишь пребыванием в клинике без охраны.
– Это все не имеет значения теперь, потому что Дэвид в порядке и решил уйти из того места. – Она оторвала заусенец на пальце и я отвернулась, чтобы не видеть этого. – Ну, как только мы поженились.
– Звучит романтично.
Конечно, это не было романтичным, но мне нужно было говорить то, что она хочет услышать, чтобы удержать ее в хорошем настроении. А она хотела, чтобы я порадовалась за нее. Любая другая реакция выведет ее из себя. Я сталкивалась с этим уже достаточно часто, чтобы знать, как пройти по этому минному полю.
Она снова положила руки на колени, посмотрела на меня и засияла, как впервые влюбившаяся школьница.
– Это не было любовью с первого взгляда или чем-то в этом духе, но когда мы сошлись… ох. Он как будто действительно все-все хотел обо мне узнать. Он слушал меня. Я к тому что, ну какой парень захочет услышать такую хреновую историю, как у нас?
– Он знает про маму с папой?
– Конечно, – ответила она таким тоном, словно я была маленьким ребенком. – Он знает обо всем. У нас нет друг от друга секретов.
Это был подходящий момент для смены темы, этого я и ждала. Я быстро взглянула на Арчера, который стоял, прислонившись к стене, со скрещенными руками. Он молчал. Джеймисон и Арчер в этом были очень похожи.
– Он, очевидно, знает обо мне.
– Ты же моя сестра. – Выражение ее лица как будто говорило «тоже мне новость».
– И о моей поездке в Монтану.
– Когда ты впервые сказала мне, я разозлилась. Я действительно взбесилась. То есть, ты узнаешь, что у тебя есть отец, которого ты никогда не знала, да еще и наследуешь миллионы долларов. И часть ранчо. Это нечестно. Мне вот никто ничего никогда не давал.
– Мама с папой дали тебе деньги, чтобы поступить в колледж.
Я не упоминала то, что я заплатила за четыре других клиники и то, что из-за этого я выплачивала с учительской зарплаты вторую закладную на дом. Как-то раз зимой я даже отдала ей собственные вещи.
Ее глаза сузились. Я зацепила больное место, просто упомянув о родителях.
– Они заплатили за первый год в колледже – и посмотри, что случилось. Они умерли.
– Они умерли не потому, что ты пошла в колледж, Бэт. Они умерли, потому что попали в ужасную аварию. Те деньги все равно оставались для тебя, на колледж. Они дали их тебе.
Она шмыгнула носом и потерла его пальцем.
– Что ты сделала с ними? С деньгами на колледж? – подтолкнула ее я.
Она отвернулась и не смотрела на меня.
– Я не хочу больше об этом говорить. Я хочу, чтобы Мистер-Справедливый-Шериф дал мне позвонить, как полагается по закону.
Арчер даже не моргнул, услышав ее грубый тон.
