Сенчина иногда называют “последним писателем-деревенщиком” и еще – хроникёром провинциальной жизни. Все так, спорить не буду. Небольшие российские города, пригороды небольших городов, палисадники, огороды, поля, перелески, реки, возвышенности, географические места, едва ли знакомые столичным жителям, – региональный элемент у него всегда присутствует. И это не декорация, не удаленная экзотическая земля, ожидающая своего Стивенсона или Хаггарда, а живая материя. Но все же главное в текстах Сенчина не она; главное тут человек, вокруг которого организуется повествование. Места меняются. Человек может оказаться в Красноярске, в Забайкалье, в Кызыле, в Москве, в Париже, – мир огромен, – но он всякий раз перевозит в новое место свои прежние проблемы. Ландшафт, безусловно, влияет на сенчинского человека, так же как среда и обстоятельства, – Сенчин выписывает их с должным тщанием, и здесь он наследник традиции французского натурализма от Эмиля Золя и братьев Гонкур до Л.-Ф. Селина. Впрочем, не до конца. У натуралистов, как мы знаем, персонаж целиком зависит от среды, его формирующей. Например, у Золя он – сумма среды и наследственности. Золя, правда, делал исключение для гениев – на них в его романах среда особенно не влияет, да и наследственность – тоже, но исключения, как мы знаем, подтверждают общие правила. У Сенчина, равно как и у Диккенса, и у русских классиков XIX века, нет абсолютной детерминированности. Человек – продукт среды, но лишь частично; она влияет на него, проникает в него ландшафтом, обычаями, привычками и поведением окружающих людей, но не до конца. Ядро личности остается неделимым. Более того, если приглядеться, то у Сенчина обстоятельства влияют на персонажа, который, в свою очередь, влияет на них. Обстоятельства в известном смысле – продолжение сознания сенчинского героя, живое воплощение его ощущений: здесь мир выглядит таким, каким человек его себе вообразит. Проблемы не являются извне, как это часто происходит в мелодрамах. Они не привносятся неумолимыми историческими обстоятельствами, злодеями, карательными органами или представителями власти – эти последние если и заявляются в сенчинский текст, то обретаются в нем где-то в отдалении от основных событий, как, например, депутат в рассказе “Косьба”, вещающий из телевизора об оздоровлении нации. Основная проблема в другом. В самом персонаже. В его природе, которую он едва ли осознает и которая тем не менее неодолима. Эта природа – хаос и зло.
Литературную биографию Сенчина критики, как правило, выстраивают, сообразуясь с его большими сочинениями, такими как “Минус” (2001), “Вперед и вверх на севших батарейках” (2004), “Елтышевы” (2009), “Информация” (2011), “Зона затопления” (2015), “Дождь в Париже” (2018) и другие. Вполне справедливо: появление каждого из этих текстов стало событием в российской литературной жизни. Но мы остановимся на небольшом тексте “Косьба” (2015), который, на мой взгляд, является блестящим образцом современного реалистического рассказа.
* * *
Место и время рассказа предельно ограничены: все происходит в одном помещении и укладывается в какие-то полчаса. Концентрация действия почти предельная, как в одноактных пьесах Юджина О’Нила. Собственно говоря, сам текст идеально подходит для сцены – пространство тщательно развернуто в пластичных, зримых деталях, а внутренние переживания персонажей выведены на поверхность диалогами.
Молодая женщина Ольга сидит дома и ожидает прихода Виктора, своего случайного, как ей кажется, любовника, с которым она намерена разорвать отношения – через месяц из заключения возвращается ее муж. Судя по всему, Виктор – мужчина упрямый, напористый, и Ольга звонит Татьяне, своей подруге, бойкой девице, чтобы та помогла ей его отшить. Татьяна приходит с маленькой дочерью. Следом является Виктор, грубоватый парень в тренировочных штанах. Он начинает на разные лады уламывать Ольгу, уговаривать бросить мужа и уйти к нему. Татьяна ему грубит, и тут начинается стремительная череда кошмарных событий. Оскорбившийся Виктор бьет Татьяну по лицу и случайно убивает, потом душит ее дочь и насилует Ольгу. Впрочем, та пребывает в панике и плохо соображает. Виктор успокаивает ее, говорит, что все уладится, вызывает по телефону друзей – помочь увезти трупы. Трупы увозят, Ольга в смятении почти решается на самоубийство, но тут приезжает милиция – Виктора и его дружков уже задержали, осталось только освидетельствовать место преступления.
– Я не думала… – лепечет Ольга.
– Ну, теперь будет время подумать, – цинично объявляет милиционер.
Видимо, Ольгу привлекут как соучастницу.
Вот, собственно, весь сюжет. Некоторую часть фабульного материала я оставил пока за скобками, равно как и ряд деталей, обязательных для понимания рассказа. Например, косьба. Рассказ именно так и называется, хотя косьбы в главной сюжетной линии как будто бы и нет. Она остается на периферии нашего внимания, но все время присутствует как обязательный фон. События рассказа разворачиваются летом, как раз в период косьбы. Виктор является в дом Ольги не откуда-нибудь, а именно с косьбы, о чем неоднократно напоминает. На самом деле это нам напоминает рассказчик, чтобы не забыли. Слово “косьба”, его вариации, а также слова, похожие по звучанию, прошивают рассказ: “косьба”, “с косьбы”, “покос”, “коса”, “подкосить”, “скошенный”, “косяк”. Даже одного из милиционеров зовут Костян. Хотя, возможно, это просто случайное совпадение. Сенчин создает развернутое лексическое поле, где слово, его корень, всякий раз появляясь в тексте, обнаруживает, в конце концов, свой скрытый смысл.
“Косьба” в данном случае – метафора убийства. Замечу, что Сенчин примерно в это же время публикует статью, в которой шумные политические убийства называет “косьбой”. В повседневной сельской жизни косьба – повторяющийся ежегодно, рутинный, обязательный ритуал, заготовка сена для скотины. Без косьбы сельская жизнь продолжаться не может. Метафорический подтекст открывает нам куда более зловещий смысл: условие продолжения жизни – убийство. Человек обречен бороться с себе подобными и время от времени кого-нибудь убивать (косить). В нем, как и во всякой жизненной форме, заложен первородный хаос, инстинкт разрушения и смерти, который, как это ни парадоксально, позволяет жизни развиваться. В рассказе “Косьба” люди дерутся за сено, за клубнику, дерутся просто так, потому что в этом весь смысл. Воруют, защищаются от воров заборами с колючей проволокой. Сено, клубника, лось, на свою беду вышедший из лесу все становится добычей убийц-косарей. Даже милиционер в финале смотрит на Ольгу как на добычу. И всё это для того, чтобы жизнь продолжалась. Ужас в том, что убийство в “Косьбе” для того, кто его совершает, – залог будущей жизни (счастья и благополучия). К этой формуле “убийство – будущее счастье” сводятся основные силовые линии рассказа. Виктор убивает Татьяну и ее дочь ради будущего семейного счастья с Ольгой. Совершив убийство, он объявляет, что “теперь все будет хорошо”. Ольга делает аборт и убивает неродившегося ребенка от Виктора ради семейного счастья со своим законным мужем. А ее законный муж ради семейного счастья развозил наркотики (смерть).
Инстинкт убийства в рассказе Сенчина проникает даже в акт любви, зарождения жизни, становясь его обязательной тенью. Татьяна видит, как совокупляются хищные убийцы-коршуны, и эта сцена из метафорического, эмблематического плана тотчас же переносится Сенчиным в план бытовой: Виктор убивает Татьяну, ее дочь, потом “хищно” совокупляется с Ольгой.
