– Очень хочется со Смирновым поговорить, – признался Семен.
Я покачала головой:
– Нельзя. Лидия поставила условие: никаких бесед с Андреем.
– Нашел! – подпрыгнул Кузьма.
– Кого? – спросила я.
– Алину, которая на снимке, – пояснил Кузя.
– Как тебе это удалось? – поразилась я.
Наш компьютерный гений улыбнулся.
– Полез на сайты гостиниц, что в советское время принимали иностранцев. Создалось впечатление, что их один человек делал. Ну, прямо все одинаковые: «Наша история», «Наши ветераны», проект к юбилею отеля. «Наши лучшие работники». Отдельно ресторан со снимками блюд.
– Нам-то какой в этом интерес? – притормозил приятеля Семен.
– Наши ветераны! – воскликнул Кузя. – Вот этого отеля. Кстати, именно около него и задержали фарцовщиков. Алина Владимировна Крохина. Гляньте, тут два фото. Она в молодости и два года назад.
– В юные годы одно лицо с той, что на снимке Вероники, – подпрыгнула я, – Крохина, Крохина… Почему мне эта фамилия кажется знакомой?
– Потому что Полина Владимировна, мать Лидии, Софьи и Роберта, была удочерена в раннем возрасте семьей Крохиных, – подсказал Кузя.
– Точно! – обрадовалась я. – Алину можно найти?
– Легко, – сказал Кузя. – Сначала она жила с приемными родителями и кучей детей. Раз, два, три, пять… восемь ребят было у Владимира и Галины Крохиных. Кто из них родные, кто приемные, не указано. Но Алина в списке есть. Теперь у нее своя квартира. Я нашел адрес и все ее телефоны.
– Кузя, устрой мне завтра встречу с Алиной, – попросила я.
– Она трубку не берет, – пожаловался наш компьютерный гений через несколько минут.
– Прояви настойчивость, звони до упора, – посоветовал Сеня. – О! Александр Михайлович на проводе! Алло.
– Куда вы делись? – спросил недовольный голос Дегтярева.
Мне стало понятно, что Собачкин включил громкую связь.
– А мы вас потеряли! – засмеялся Семен.
– Я на месте в офисе, один. Больше тут нет никого, – пробурчал толстяк.
– Нам приехать? – спросил Кузя.
– Завтра потолкуем, – отказался полковник, он явно хотел продолжить, но Александра Михайловича прервал женский крик:
– Он там! Сидит! Стоит! Кошмар из Ложкина! Саша! Саша!
Связь оборвалась.
– Что случилось? – занервничал Сеня. – Поехали скорей к вам!
– Думаю, Нина опять увидела монстра, – вздохнула я.
– Кого? – вытаращил глаза Кузя.
– Сейчас доберемся до дома, и я все объясню, – пообещала я.
Наши машины быстро долетели до поселка и остановились на площадке. Мы пошли по участку и увидели на берегу пруда почти всех обитателей дома.
– Пруд маленький, типа просто лужа, – сказал Юра. – Нинуша, подумай, разве птеродактиль в нем поместится?
– И он мелкий, мне по пояс, – заговорил Феликс, – если в нем и живет, как ты утверждаешь, монстр, то он крохотный совсем, ужастичек просто.
– Размером с хомячка, – добавила Манюня.
– Упаси бог с таким хомяком еще раз встретиться, – пролепетала Нина, – он огромный! Зеленый! В красных пупырях!
– Кто такой пупырь? – спросил мой профессор. – Или я плохо расслышал? Речь идет об упырях?
– Пупырь – нечто типа бородавки, – объяснила я, подходя к Маневину.
– А-а-а, – протянул Феликс.
– Нина, ты что ела на обед? – заботливо осведомился полковник.
– Кефир пила, – после короткого раздумья ответила няня.
– И все? – ужаснулся Дегтярев.
– У меня сегодня разгрузочный день, – объяснила Нина.
– Ты и так на швабру похожа, зачем он тебе? – недоумевал Дегтярев. – Можешь есть все, что глаза видят!
Няня закрыла лицо ладонями.
– Не напоминайте о монстре, меня сразу затошнило!
Феликс взял Нину под руку.
– Солнышко, пойдемте в дом. Вам не стоит опасаться этого красного пузыря.
– Пупыря, – хихикнула Маша.
– Всякие гадости мерещатся от голода, – сказал полковник, – когда я находился в клинике, где всю еду у меня отняли, мне ночью приснилось, как Дарья входит в спальню…
– И что? – осведомился Сеня. – Ты замолчал на самом интересном месте.
– Она села на мою кровать, – продолжал Дегтярев, – растопырила руки!
– Жуть! – оценил сон Кузя.
– Очень эротично, – хихикнул Семен, – продолжай.
– А все! Я проснулся, – вздохнул полковник, – если на ночь хорошенько не поесть, такая мерзость привидеться может!
– «Намедни снилась мне всякая гадость, то вы, маменька, то вы, папенька», – процитировал Маневин бессмертное произведение «Недоросль» Фонвизина.
– Сегодня день неудач, – сказал Кузьма, – Вероника тоже не отвечает.
– Да ладно, съезжу к ней, – отмахнулась я, – покажу снимок. Мне нетрудно.
– Я хотел попросить у нее адрес почты, сбросить фото, где Смирнов с моделью, попросить ответить: знает ли Вероника этого мужчину, – продолжал Кузя.
Я тоже сделала несколько попыток соединиться с Крыловой, но трубку никто не брал.
– Может, она гулять ушла? – предположил Сеня. – Или отправилась по делам.
– Вечером в слякотном декабре? – усомнилась я. – Уже темно, на улице промозгло. У Крыловой ребенок, девочке завтра в школу. И куда Ника могла пойти?
– Мало ли, – протянул Сеня, – может, она где-то подрабатывает по вечерам. Ребенка чужого стережет, пока его родители в театр-кино-ресторан двинули?
– Почему ее внучка не откликается на звонок? – удивился Кузя.
– Когда я была младшеклассницей, моя бабушка, оставляя меня дома одну, не разрешала мне никому открывать дверь и трогать телефон, – вздохнула я. – Афанасия боялась, что наивная внучка начнет вести беседу с незнакомцем, расскажет, что находится дома одна, а тот приедет, чтобы обокрасть квартиру.
– Если никто не откликается, злоумышленник может подумать, что дома никого нет, и его желание ограбить пожилую женщину только окрепнет, – фыркнул Александр Михайлович.
– Речь идет не о целесообразности запрета снимать трубку, – возразила я, – а о том, что у всех свои правила. Может, глупые, но они существуют. Мне в отсутствие бабушки не разрешалось подходить к телефону.
– Хватит разглагольствовать, – остановил нас Дегтярев, – на свете есть счастливые люди, которые уходят с работы ровно в восемнадцать, выключают все телефоны, домашний в том числе, и проводят вечер спокойно. Наверное, Вероника из этой категории. Завтра в десять у нас совещание в офисе. Всем спокойной ночи, я пошел.
