Геннадий Петрович был гениальным организатором, а Коля – «генеральным директором» его бизнеса. Фокин пристроил к делу своих людей, приятеля и брата. Гриша и Андрюша забирали мелкий товар у иностранцев в гостиницах. Они обучились английскому, могли поддержать беседу в таком духе.
– У вас есть джинсы на продажу? Одежда? Сигареты? Жвачка? – спрашивал Андрей.
– Да, – радовался интурист, – в обмен хочу банку черной икры.
– Завтра в два часа дня в ГУМе у фонтана, – сообщал парень.
В самый крупный тогда московский торговый центр приходила Вероника, которую в команду завербовал Колосов. На маленькую худенькую девочку с ранцем никто не обращал внимания. Понятно же, что она живет где-то в центре, идет из школы домой, решила поесть мороженого, коим славится ГУМ. Ника подходила к туристу, отводила его в гастроном и там, в укромном месте, осуществлялся обмен. Видеокамер тогда не знали. И все шло прекрасно, пока не настал один далеко не прекрасный день.
В ту среду, выполнив очередное задание, Вероника прибежала к гостинице, где уже находились Андрюша и Гриша. Ребята сделали все, что им велел Коля. Все ждали Фокина. Когда фигура «босса» показалась вдали, компания поспешила ему навстречу, была схвачена милицией и помещена в обезьянник. При обыске у Коли, Андрюши, Вероники ничего не нашли, у Гриши обнаружили коробочку жвачки. Ребята успели договориться, как им себя вести. Девочку первой отвели к следователю. Ника повела себя так, как велел Николай. Она заплакала:
– Дяденька, я ничего плохого не делала. Накопила денег, приехала к гостинице, хотела купить чуингам. Всего одну коробочку с подушечками.
Мужик в форме отругал Веронику, пообещал, что за намерение приобрести жвачку, за преклонение перед западным образом жизни ее выгонят из пионеров и никогда не примут в комсомол. Крылова зарыдала еще горше. В конце концов ее отвели в пустой кабинет и заперли там. В комнате не было ничего, кроме стола, дивана, двух стульев, привинченных к полу, и железного сейфа. На окне были решетки.
Ника сначала просто сидела, потом легла на диван, заснула, через какое-то время проснулась, подошла к окну, увидела двор, который освещали фонари, и небольшой автобус, куда садился Андрей Смирнов. Куда подевались Коля и Гриша, осталось загадкой. Время тянулось долго, потом девочку отдали бледному до синевы отцу.
По дороге домой он без конца отвешивал дочери подзатыльники. Дома ее выпороли ремнем так, что Ника несколько дней не могла сидеть. В школу ее не пустили. Спустя две недели Веронику отправили в Марьину Рощу к незнакомой ей Ирине Васильевне.
– Ты нас опозорила, – заявила мать, – не желаем жить со спекулянткой, вруньей, которая пресмыкается перед иностранцами, не гордится достижениями своей великой страны.
Крылова замолчала.
– Так она и сказала? – изумилась я.
Собеседница сбросила шаль.
– Став взрослой, я поняла, что мои родители – люди, которым не стоило заводить детей. Ирина Васильевна была нашей дальней родственницей, уже очень пожилой. Отец заплатил ей, чтобы она занялась воспитанием скверной девочки. Меня родители больше видеть не желали, навсегда вычеркнули из своей жизни.
Лицо Вероники исказила гримаса.
– Я получила образование, работала воспитателем в детском саду и родила сына. Об отце Лени рассказывать нет резона. Он случайный человек в моей жизни. Воспитывая мальчика одна, я совершила классическую ошибку женщины, которая не получила в детстве родительской ласки и внимания. Увидев новорожденного, я поклялась, что никогда не стану ему такой матерью, какая была у меня. Дам мальчику все, что имею, и сверх того. Всегда буду рядом с ним. Мы расставались только на время занятий Лени. Жизнь моя была посвящена сыну. Мы ходили с ним на все спектакли, в Консерваторию, изучали столичные музеи. Я всегда привечала у нас дома друзей сына, но открыто высказывала ему свое мнение о них. А потом он исчез, оставив записку: «Мать, ты меня задушила своей любовью, хочу пожить свободно и без тебя». Все. Я кинулась в милицию, там узнали, что Лене восемнадцать, и вежливо меня выставили. «Ваш сын совершеннолетний, есть письменное подтверждение его решения покинуть отчий дом. Мы не можем объявить его в розыск. Леонид не пропал, он не хочет жить с вами».
Крылова закрыла лицо руками.
Глава 25
– Грустная история, – сказала я. – Вы больше не встречались с ребятами? Что знаете об их судьбе?
Вероника не поняла, что я говорю о Фокине и компании.
– Через пять лет Леня вернулся. С ним была девушка Юля с младенцем. Сын плакал, каялся, просил прощения. Конечно, я их приняла. Леня и Юля отмылись, отъелись, я их одела, обула, полгода мы жили вместе. Они зарегистрировали Леночку, мне пообещали пожениться, когда Леня найдет работу. Я, дурочка, поверила, сказала:
– Зачем тянуть? Прямо завтра несите заявление.
Юля смутилась.
– Тетя Вероника, у нас денег нет. Ни на платье, ни на ужин с вами.
Я опять включила заботливую маму:
– Дети, забудьте о глупостях. У меня есть накопления, правда, небольшие.
И показала им коробку в комоде. О том, что я собираю деньги на коронки для зубов, не сообщила.
Леня отказался:
– Мама, спасибо. Я хочу сам заработать на свадьбу. Завтра с утра иду на собеседование в солидную фирму. Совершенно точно получу там место.
– Тетя Ника, можно я пойду с Ленечкой? – попросила Юля. – Лену вам ненадолго оставлю?
Конечно, я согласилась, понимая, что молодым хочется друг с другом вместе побыть. Сказала:
– Завтра суббота, я весь день дома. Присмотрю за малышкой.
Они ушли в девять утра и пропали. Я перепугалась, побежала ночью в милицию, а когда вернулась домой, малышка рыдала, она обкакалась. Я полезла за чистым полотенцем, увидела, что коробка с моим денежным запасом стоит не так, как обычно, подняла крышку. Пусто. Они меня обокрали и ушли. Вот так. Теперь мы живем вдвоем с Леночкой, и чем старше она становится, тем яснее я понимаю – ничего от Леонида или Юли в ней нет. Они оба смуглые, волосы, как у цыган, глаза карие. Елена светлая, на солнце сразу обгорает… Где они взяли ребенка? Может, украли? Хотя у Юли была справка из роддома. Но ведь ее можно подделать. Или стащить у кого-нибудь.
– С друзьями детства Григорием, Андреем, Николаем вы общаетесь? – уточнила я свой вопрос, который Крылова неправильно поняла.
– Меня быстро сплавили в Марьину Рощу, – вздохнула она, – мобильных телефонов, соцсетей тогда не было. Как найти друзей? Их судьба покрыта мраком. Осталось только фото.
Вероника встала, открыла шкаф, взяла с полки альбом и перелистала его.
– Вот.
– Полароид? – удивилась я. – Думала, что эти фотоаппараты появились в России в девяностые годы.
– Не знаю, когда россиянам стали массово доступны мгновенные снимки, – улыбнулась Крылова, – а история этого такая. Коля выменял у какого-то иностранца аппарат. Но перед сделкой решил проверить его исправность. Сначала он щелкнул нас. Увидел фото и попросил:
