— Пришлось делать запрос в Главное управление.
— В Москву? — Удивившись, Веденский даже присвистнул. — Значит, все обошлось. Рад за вас.
— Нечему радоваться, — она злобно улыбнулась. — Теперь меня все принимают за воровку. Стараюсь избегать людных мест.
— Кто принимает?
— Отдыхающие санатория и медперсонал.
— Ну что же… Завтра выпустим информационный листок, развесим объявления…
— Только не это!
— Как еще могу вам помочь?
— Просто не обращайте внимания…
— Вам легко говорить…
— Мне?! — вскинулась Анна. — Ну, вы даете! Да я и шагу не могу пройти, чтобы не услышать за спиной обличающий шепот. Это вам легко, а не мне!
— Смотрите, — Веденский встал, зашел за свое кресло и снял картину, за которой оказался небольшой встроенный сейф с приоткрытой дверцей. — Этой ночью кто-то обчистил мой сейф.
— Украли документы?
— При чем здесь документы?! — Побагровев, Веденский швырнул картину в угол. — В сейфе были все мои ценности и наличность! Все унесли. Все!
— А зачем они хранились именно здесь?
— Ну, не хранить же их дома? Здесь охрана, сигнализация. И вот вам, пожалуйста.
— Заявление написали?
— И не одно. Теперь это не санаторий, а какая-то провальная яма. Воруют все, что плохо лежит, — взглянув на открытый сейф, он добавил: — Что хорошо лежит, тоже воруют.
Дверь открылась, одновременно в нее постучали:
— Можно?
— Я ждал тебя, заходи! — крикнул Веденский и перевел взгляд на Анну: — Следующая встреча перед вашим отъездом. Что касается слухов: надеюсь, все успокоится.
— Спасибо, — Анна встала и направилась к двери.
Навстречу ей в кабинет вошел пожилой мужчина в светлом костюме. Замедлив шаг, она обронила:
— Кажется, мы знакомы…
— Девушка с пирса? — улыбнулся мужчина.
— Борисыч?
— Как говорится, гора с горой не сходится, а человек с человеком всегда сойдется.
— Вы за курсовкой?
— Со следующей недели буду вести у вас лечебную физкультуру.
— Очень жаль, но я туда не хожу.
— А вам и не надо. Вы очень спортивная девушка.
— Мне это льстит.
К ним подошел Веденский:
— Аполлон Борисович, неужели знакомы?
— Знакомы. Встретились недавно у старого пирса.
— Аполлон Борисович? — Анна помолчала и задумчиво обронила: — Я слышала это имя.
— Готов поспорить, что Аполлон на весь Придивный один, — сказал Веденский.
— Если не секрет, кто про меня вспомнил? — поинтересовался Аполлон Борисович.
— Степан Третьяков.
— Он был моим учеником. У него, кстати, первый взрослый разряд по боксу.
— Легко в это верится, — проговорила она.
— Характер у Степана спортивный, — согласился Аполлон Борисович.
— Это как посмотреть…
— Нахамил? Такое с ним часто случается. Встречу, надеру за вас уши.
— Значит, вы работали в школе и вели физкультуру? — спросила Анна.
— В Придивном в школе проработал всего несколько лет. До этого жил в другом месте. Вы все еще интересуетесь Каратановой?
— Но вы-то все о ней рассказали.
— В общем-то, да.
— Уместно будет заметить, что мой учитель физкультуры рассказал бы обо мне намного больше. Тем более что вы тоже были на той пляжной вечеринке.
— Был, но сразу ушел, — Аполлон Борисович улыбнулся. — Я, знаете, не пью! Веду здоровый образ жизни. Что касается Каратановой, сейчас видел ее мать. Была цветущей дамой, а теперь старуха в платочке. Говорят, она не в себе.
— Где вы ее видели? — живо поинтересовалась Анна.
— В вестибюле. Она сидела в кресле, недалеко от ресепшена.
— Прошу прощения, Анна Сергеевна, — в разговор вмешался Веденский. — Нам с Аполлоном Борисовичем нужно обсудить один важный вопрос…
— Да-да! Я ухожу!
Попрощавшись, Анна прямиком направилась в вестибюль первого этажа. Там сразу заметила пожилую женщину в платке.
— Вы Каратанова? — спросила Анна и села рядом.
— Это я… — Женщина смущенно улыбнулась.
— Здравствуйте, меня зовут Анна Стерхова.
— Я вас ждала.
— Меня? — удивилась Анна.
— Тамара, жена Степана Третьякова все рассказала. Вы были у Кати?
— У Кати? — Анна беспокойно заерзала. — У какой Кати?
— У доченьки моей, Каратановой Кати. Говорят, что ее нет, но я‐то знаю, Катя моя жива.
Анна растерянно огляделась и задержала взгляд на Виталине Лаврентьевне. Та украдкой покрутила у виска пальцем и указала глазами на Каратанову.
— Ах, вот оно что… — Анна на ходу перестроилась: — И где она поселилась?
— На дальних островах, где тепло и растут пальмы. — Женщина, не моргая, смотрела поверх ее головы и говорила, будто бы пела: — Далеко-далеко…
Почувствовав неловкость, Анна стала искать способ закончить разговор, чтобы уйти.
— Приятно было познакомиться. Мне очень жаль, но мы с Катериной не виделись.
— Вот… — Мать Каратановой погладила себя по груди: — Кофточку донашиваю, Катенька подарила. Босоножки, — она вытянула ногу, — тоже Катюшкины. У нас с ней один размер — тридцать девятый.
— Тридцать девятый? — Анна насторожилась. — Вы уверены? У вашей дочери был тридцать девятый размер ноги?
— Почему был? На дальних островах у нее есть много-много сандалий.
Привлекая внимание Анны, Виталина Лаврентьевна махала рукой, дескать, пусть поскорее уходит, она не в себе. Но Анна заинтересованно придвинулась к женщине:
— А мне сказали, что у Катерины тридцать седьмой.
— Куда ей тридцать седьмой? Только на нос. Иногда сороковой покупали, если колодка узкая.
— А на конкурс? — спросила Анна. — Голубые туфли на конкурс кто покупал?
— Мы вместе с Катей в Придивинском обувном. Она примеряла тридцать девятый, но мы взяли сороковой. Хорошие туфли, удобные. Наверное, Катюшка их до сих пор носит.
— Там, на островах? — подсказала Анна.
— Вы там были? — Женщина оживилась.
— Нет, — Анна помотала головой. — На островах не была.
— И Катю мою не видели?
— Нет, не видела.
— Очень жаль. Недавно учительницу Катюшкину встретила, Агнию Львовну… — Каратанова задумчиво улыбнулась. — Поговорили, повспоминали. Вам, говорю, с Катюшей бы встретиться, посмотреть, какой она стала. Встретимся, говорит, встретимся… Когда-нибудь, все там будем. Значит, на островах. Вот только не сказала, когда встречаемся. Вы, случайно, не знаете?
