Сенпат Свиодо быстро заговорил с женой на своем гортанном языке, и они двинулись навстречу легионерам. Катриш следовал за ними, изумленно качая головой.
– Твой разведчик отнюдь не глуп, – по-видессиански сказала Неврат, поравнявшись со Скаурусом. – Сначала я приняла его за казда, хотя он и кричал: «Друзья!» Тогда он крикнул: «Римляне!», и я сразу поняла, что он и вправду не шакал с запада.
– Я рад, что ты доверилась ему, – ответил Марк. Трибуну нравилась живая, горячая девушка, и он был не одинок в дружеском чувстве к ней – многие римляне приветствовали ее криками, узнав, кто она такая. Неврат радостно улыбнулась, открыв в улыбке белые зубы, а Сенпат Свиодо прямо-таки лучился от радости, видя свою возлюбленную рядом. Вопрос, который он задал, у многих вертелся на языке, в том числе и у трибуна.
– Во имя Фоса, Неврат, почему ты оставила Клиат? Неужели город пал?
– Когда я вчера вечером отправилась в путь, он еще держался, – ответила она.
Из уст стоявших рядом римлян вырвался крик облегчения, но лица их помрачнели, когда девушка добавила:
– В городе все словно с ума посходили, такого я еще не видела.
Гай Филипп кивнул, будто услышав подтверждение своих мыслей:
– Все были в панике, когда до вас дошла весть о разгроме, не так ли?
Ветеран выглядел невозмутимым: побед и поражений он видел больше чем достаточно, и последствия их были ему известны.
Римляне окружили Неврат, расспрашивая ее о своих женах и семьях, на что та отвечала:
– Когда я уезжала из города, у них все было благополучно. Большинство ваших подруг – разумные женщины и, думаю, они найдут в себе достаточно мужества, чтобы удержаться от бегства.
– Неужели из города бегут? – спросил Скаурус и вздрогнул.
Неврат поняла причину его страха и быстро успокоила трибуна:
– Марк, Хелвис знает, что такое война. Она просила меня сказать тебе, что останется в Клиате до того, как первый казд перевалит через крепостную стену.
Марк благодарно кивнул, боясь даже заговорить. Неожиданно он почувствовал, что словно стал выше ростом, когда тяжелый груз неизвестности свалился с его плеч. Теперь он знал, что Хелвис в безопасности, по крайней мере, на настоящий момент.
Неврат доставила приветы и другим римлянам.
– Где Квинт Глабрио? – спросила она.
Младший центурион стоял слева от Неврат. Как всегда спокойный и невозмутимый, он не лез с вопросами, и его мудрено было заметить среди шумных легионеров. Услышав свое имя, он сделал шаг к девушке, и та засмеялась от неожиданности:
– О, прошу прощения. Ваша подруга, Дамарис, также просила передать, что будет ждать вас в городе.
– Муниций, – продолжала Неврат деловым тоном, – ваша Ирэн сказала, что ей уже лучше и она немного прибавила в весе.
– Я очень рад, – ответил бородатый легионер. После недели тяжелого похода щетина на его щеках превратилась в густую бороду.
Неврат повернулась к Марку. На мгновение в ее глазах мелькнуло странное выражение.
– У Хелвис нет такой же вести для тебя, мой друг. Румянец почти не появляется на ее лице.
– Но с ней все хорошо? – спросил он тревожно.
– Да, она в полном порядке, особых причин для волнения нет.
Неврат так долго говорила легионерам утешительные слова, рассказывая им об оставшихся в Клиате, что в конце концов кто-то из римлян спросил:
– Если все так хорошо, то почему же люди бегут из города?
– Все не так хорошо, – просто ответила она. – Помните, те вести, что я вам привезла, исходят от людей, у которых достаточно силы воли и мужества, чтобы понять, что я могу найти вас, что они снова встретятся с вами, если останутся в городе. Многие, однако, вылеплены из другого теста. Они бегут, как зайцы, с того дня, как Ортайяс Сфранцез прискакал с криками, что все потеряно.
Проклятия и гневные выкрики встретили упоминание о предателе-военачальнике. Это он командовал левым крылом видессианской армии, и это его трусливое бегство превратило планомерное отступление в катастрофу. Неврат кивнула, полностью разделяя мнение разгневанных римлян. Она не видела Ортайяса со дня битвы, но зато была в Клиате. Девушка презрительно сказала:
– Он оставался в городе только для того, чтобы сменить павшую лошадь, и на другой же день, рано утром, снова помчался на восток. Ну и черт с ним, от него и так не было никакой пользы.
– Ты абсолютно права, девочка, – подтвердил Гай Филипп. Солдат-профессионал с головы до ног, он всегда смотрел в корень дела и потому спросил: – По дороге сюда не видела ли ты каздов? Что ты думаешь о положении наших войск?
– Врагов слишком много. И чем дальше на восток, тем больше, но в их ордах нет никакого порядка. Они преследуют беглецов, как лягушки мух – хватают всех, кто двигается. Единственное, что их сплачивало, была армия Видессоса, но разбив ее, они разом утратили всякую дисциплину и, разбившись на разбойничьи шайки, двигаются дальше, к плодородным равнинам и к Видессосу, рассчитывая перейти Бычий Брод, пока его никто не защищает.
Марк подумал о западных провинциях, которые прежде были такими зелеными и плодородными, а сейчас уже; верно, разорены кочевниками. Мирные поля сожжены, города, не имеющие крепостных стен, превращены в руины, пастбища вытоптаны, дымящиеся алтари залиты кровью жертв темного Бога каздов – Скотоса… Пытаясь найти хотя бы одно светлое пятно в этой печальной картине, он повторил вопрос Гая Филиппа:
– Что происходит с имперскими войсками?
– Большинство из них разбиты, как и Ортайяс. Я видела казда, который один преследовал целый отряд кавалеристов, крича в спину беглецам и издеваясь над их трусостью. Другой казд пытался преследовать меня, но мы потеряли друг друга в каменистых холмах. – Ужас двух страшных часов погони Неврат сжала в одну короткую фразу и закончила: – Остатки отрядов намдалени были в полном порядке, и большинство из них находились на расстоянии конного перехода от каздов.
– Охотно этому верю, – согласился Виридовикс. – Они прирожденные воины, закаленные и крепкие, как гвозди.
Римляне одобрительно загудели, соглашаясь с ним. Воины с островного княжества Намдален были в глазах Видессоса еретиками, к тому же, слишком гордыми, но сражались они так хорошо, что Империя охотно нанимала их на службу.
– Видела ли ты Туризина Гавраса? – спросил Скаурус. Он снова подумал о войсках брата погибшего Императора.
– Севастократор? Нет, я не видела его и ничего о нем не слышала. А что, Император и правда погиб? Об этом болтал Ортайяс.
– Правда. – Марк не стал вдаваться в детали и не упомянул о страшном доказательстве гибели Маврикиоса.
Горгидас обратил внимание на одну деталь, ускользнувшую от внимания трибуна.
– Но как Ортайяс узнал о смерти Маврикиоса? Он был так далеко от Императора, что не мог видеть его гибели.
