— Что бы вы со мной ни сделали, это не будет хуже той участи, которую уготовил мне Авшар на тот случай, если я сдамся.
Гаврас не стал терять времени на дальнейшие переговоры. Используя остаток дня, он быстро окружил город, загнал за его стены рыскавшие вокруг отряды каздов. Когда кольцо замкнулось, он сам объехал вокруг крепости, решая, где лучше всего использовать осадные машины.
И снова ночь была необычайно оживленной. Теперь солдаты разгружали бревна и другое специальное оборудование для осадных машин и таранов. В эту ночь на офицерском совете Император объявил:
— Наш ударный отряд будет составлен из римлян и намдалени. Это тяжело вооруженные солдаты, и в штурме они незаменимы.
Марк растерялся. Доводы Маврикиоса были логичными, но потери атакующих будут велики. Намдалени смогут пополнить свои ряды новыми солдатами из Княжества, но Марк — где найдет он новых римлян?
— Разрешите, Ваше Величество, — поднялся Гагик Багратони. — Я прошу отдать честь первой атаки моим солдатам. Дома, которые мы освободим, — это их дома. Доспехи у них не очень тяжелые, но страшная тяжесть лежит на их сердцах.
Маврикиос почесал подбородок.
— Пусть будет так, — решил он. — Если мы одержим победу, это поднимет наш боевой дух.
— Так-так… Боги, я вижу, хранят нас, — прошептал Гай Филипп трибуну.
— Ты прожил в этой стране колдунов так долго, что стал читать мои мысли, — прошептал в ответ Марк.
Центурион безмолвно ухмыльнулся.
После совета к трибуну подошел Сотэрик.
— Вот так известие, — сказал он ядовито, — нам чуть было не привалило счастье, да жаль — сорвалось… И какое совпадение, что нас хотели поставить вместе! Император так нуждается в нашей помощи… или нашей крови — так, пожалуй, вернее…
— Разве ты не слышал? Вместо нас идут васпуракане.
Намдалени с отвращением сплюнул.
— Только потому, что у Багратони больше чести, чем здравого смысла. Сегодня нас пощадили, это правда. Но не забыли, ручаюсь. Все знают, что Маврикиос думает о людях Княжества. Да и ты тоже отличился: кто просил тебя перечить Императору?.. Он и тебе припомнит, вот увидишь.
— Ты опять говорил со своей сестрой, — сказал Марк.
— С Хелвис? Нет, сегодня ее я не видел. — Сотэрик с любопытством посмотрел на Марка. — Клянусь Богом-Игроком, человек, разве ты ничего не знаешь? Каждый проклятый видессианин обсуждает сегодня, как ты спас от смертной казни дюжину человек.
Скавр обменялся гневным взглядом с Гаем Филиппом. Как бы он ни пытался выйти из навязанной ему роли, его постоянно принимали за противника Императора. И все же он думал, что Сотэрик не прав. Маврикиос Гаврас был суров со своими врагами, но он никогда не путал врагов и друзей. Когда Марк сказал об этом Сотэрику, тот только посмеялся над его наивностью.
— Поживем — увидим, — повторил он, и ушел по своим делам, все еще качая головой, удивленный простодушием и доверчивостью римлянина.
Гай Филипп посмотрел ему вслед и, когда намдалени отошел достаточно далеко, чтобы не слышать его слов, сказал:
— Этот парень видит в жизни только самое плохое, и, по-моему, он не всегда прав.
Подобное замечание, исходящее из уст такого пессимиста, как Гай Филипп, было невероятным. Центурион устало взглянул на Скавра: в конце концов, человек, который ему не нравился, был братом возлюбленной трибуна.
Однако Марк кивнул центуриону. Характеристика, данная Сотэрику, была слишком близка к правде, чтобы оспаривать ее.
* * *
В полном единодушии со своим командиром, казды, занявшие Клиат, разразились воинственными воплями, адресуя угрозы видессианской армии, обступившей город. Восходящее солнце кроваво сверкало на их мечах. Однако эта устрашающая картина не произвела никакого впечатления на солдат-ветеранов.
— Ерунда, — отмахнулся Гай Филипп. — Их слишком мало, чтобы причинить нам серьезные неприятности.
Последующие события доказали его правоту. Катапульты и длинные каморские луки осыпали защитников Клиата таким градом стрел, что те не смогли остановить штурмующих, и стены были пробиты медными таранами сразу в трех местах. Земля сотрясалась от каждого удара. Один из таранов был временно выведен из строя: каздам удалось прорвать кожаные укрытия видессиан и осыпать их раскаленным докрасна песком. Несколько солдат упали, но их тут же заменили другие. Укрытия для таранщиков были сделаны из плотной кожи и защищали их от кипящего масла и воды. Многие казды заплатили жизнью за попытку уничтожить стенобитные орудия.
Под напором одного из таранов стена рухнула, и несколько десятков каздов, испуская вопли ужаса, упали вниз вместе с обломками. Другие, более предусмотрительные, стояли на расстоянии, под защитой кирпичной стены, и посылали в штурмующих копья и стрелы.
Гагик Багратони вместе со своими воинами бросился вперед. Боевые крики звенели дикой радостью, предвкушением скорой мести кровавым захватчикам. Казд-колдун, неуклюжий, в широком плаще, цвета крови, забрался на обломки стены одной из брешей, намереваясь послать в приближающегося врага молнию. Но Марк помнил, что говорил ему Нейпос, когда объяснял слабые стороны магии, применяемой в сражении. Хотя молнии и запылали на кончиках пальцев волшебника, но менее, чем через минуту, они задрожали и потухли. Заметивший эту неудачу солдат с гримасой отвращения зарубил колдуна.
У брешей закипела яростная, но короткая схватка. Казды не были пехотинцами по природе, а защищая укрепленный город, они не могли пустить в ход свою сильную кавалерию. Тяжело вооруженные васпуракане пробились через ряды кочевников и вошли в Клиат. Увидев, что большинство врагов обрушилось на принцев, Маврикиос дал сигнал ко всеобщему штурму. Словно выросший внезапно лес, сотни штурмовых лестниц метнулись на стены Клиата.
Здесь и там их отбрасывали отчаянно сражающиеся защитники, но вскоре имперские солдаты закрепились на стене и начали спускаться в город.
До сих пор римляне практически не принимали участия в бою. Их тяжелые доспехи, дававшие несомненное преимущество в ближнем бою, делали их медлительными и неуклюжими на лестницах. Император с присущей ему мудростью не использовал их, пока основная опасность не миновала. Клиат был почти захвачен, когда легионеры вступили в него, и это имело одновременно свои плюсы и минусы. Единственной их потерей стала сломанная нога легионера, который оступился и упал со стены. Но добычи им досталось очень мало, и кое-кто из солдат остался весьма недоволен этим обстоятельством.
— Люди — дураки, если их расстраивают подобные вещи, — сказал Горгидас, перевязывая упомянутую сломанную ногу. — Подумал бы лучше о том, сколько твоих товарищей лежали бы сейчас мертвыми в борьбе за эти дурацкие трофеи. Как бы мы были опечалены их гибелью!..
Гай Филипп заметил:
— Для человека, который так долго прослужил в армии, ты наивен, как дитя. Большинство из этих парней с радостью продали бы собственных матерей, если бы могли выручить за старушек хоть несколько медяков.
