– Не привыкла ты к холоду Маскулайна, – улыбнулся Дирам. – Я отнесу тебя в комнату.
Я попыталась противиться, но он с легкостью поднял меня на руки и понес в замок. Я прижалась к его тонкому, но крепкому телу и прикрыла глаза, но лучше бы уши. Крики альвы не стихали. Как она это выносит? Я бы уже умерла от разрыва сердца.
Уложив меня в теплую постель, советник позвал нагила и ушел, учтиво пожелав спокойной ночи. Я закрыла уши руками и провалилась в сон.
Вскочила среди ночи в холодном поту. Мне то и дело снились кошмары, где маму насиловали и рвали на куски шантаи. Свет от свечи, заточенной в красном стекле, мерцал перед глазами. В комнате было безумно холодно. Я получше укуталась одеялом, но оно не спасало от дрожи.
Я подошла к платяному шкафу в надежде найти теплую одежду. Он был до отказа набит платьями и накидками. Кому принадлежали эти шикарные наряды? Кто жил до меня в этой комнате. Покои настолько светлые, будто специально созданы для женщины. Я выбрала теплый черный плащ, обшитый кружевом, и набросила на голову капюшон. Неожиданно увидела в углу шкафа изящные сапожки. Решила их примерить. Они оказались гораздо больше моих стоп, но это меня не пугало. Я плотно зашнуровала их на голени и подошла к догорающему камину.
Нагил уснул в кресле и видимо давно, ведь дрова превратились в угли. Я бросила в камин куски от полена и подожгла бумагу от свечи. Долго смотрела, как пламя пожирает дерево, пытаясь представить, чем занята мама. Я тосковала по Силве. По реке, траве и лачуге, в которой пахло затхлостью. Совсем недавно я чувствовала себя счастливой. Меня любили и оберегали. Я думала, что это никогда не кончится, но вмиг лишилась спокойствия.
Необычные звуки отвлекли меня от мыслей. Я подошла к стене и припала к ней ухом. Что-то происходило в комнате императора. Неужели он очнулся? Стало так любопытно, что я на цыпочках вышла в коридор и, минуя спящую охрану, припала к щели в двери, что вела в покои правителя. Не думала, что увижу там Дирама в такой поздний час. Он стоял у камина, в одной руке держал мое порванное после боя платье, а другой сжимал набухший орган. Быстрые движения кисти и стоны заставили меня застыть в оцепенении. Я никогда не видела, чтобы мужчины ублажали себя таким способом! В Инфернуме полно мау, а советник нюхал мое платье и закатывал глаза от удовольствия! И почему в покоях Кирона?
Я ничего не могла понять, но мне стало так отвратительно, когда он извергся на стол, что поспешила убежать. Не успела юркнуть в комнату, как крепкая рука остановила меня. Я с ужасом посмотрела на шантаи. Глаза Тулека не переливались, они застыли, словно стекло. Он слегка покачивался, и от него за версту разило скумой.
– Ты чего тут ошиваешься?
Своим громким голосом он разбудил охрану и Дирам выбежал из покоев, как ошпаренный. Впервые видела алеющие щеки у белокожего альвы. Я и сама смутилась, вспоминая увиденное.
Я не знала, что ответить, будто проглотила язык. На ум ничего убедительного не шло.
– Нирель вольна ходить по дворцу. Вот только зря вышла ночью и без охраны.
– Это да. В такую ночь лучше не попадаться пьяным воинам на глаза. Альвы оказалось слишком мало.
У меня сердце забилось.
– Они убили ее?
– Потрепали хорошенько. Кирон не отдавал приказа убивать пленную. Я вовремя их остановил, даже сам не успел развлечься, – вздохнул шантаи. – С ней лекарь. Сказал, жить будет. Зашьет промежность, как надо и можно снова драть! – рассмеялся Тулек.
– Какие же вы все твари! – выкрикнула я, вырвалась, забежала в покои и захлопнула за собой дверь.
Упала на колени, сотрясаясь от рыданий. Била кулаками по полу от бессилия и злости на саму себя.
– Что с тобой?
Опустился передо мной на корточки Милт и поднял мое лицо за подбородок.
– Кто-то обидел? Пока Кирон без сознания, никто не вправе тебя трогать. Или он очнулся?
Я замотала головой.
– Они опять надругались над альвой! Они зашивают ее, чтобы снова…
– Ах, – вздохнул нагил и прижал меня к груди. – Не надо расстраиваться. Другой участи в Инфернуме у нее быть не могло. Странно, что вообще выжила после праздника.
– Что делать, Милт, как мне ей помочь?
– Никак, – посмотрел он на меня змеиными глазами. – Только Кирон может даровать ей неприкосновенность, но этого не случится. Он слишком сильно ненавидит альв и мау. А тут в одном лице.
– Но Дирам…
– Советник уже давно занял свое место у трона правителя. Он исключение.
– Почему нельзя просто держать ее в плену? Почему нужно измываться?!
– Кирон своих-то не жалеет, а ты спрашиваешь почему они альву терзают, – хохотнул Милт и уставился на сапожки. – Ты нашла ее сапоги? В шкафу были?
– Чьи? Кто жил в этих покоях?
– Ты бы поспала. Сегодня был тяжелый день.
Он не собирался отвечать на мои вопросы и настаивать нет смысла. Но зато я точно убедилась, что до меня в комнате жила мау. Интересно, кто заслужил такие почести в ненавидящем женщин Инфернуме?
Глава 17. Дирам
Когда такое было, чтобы я удовлетворял сам себя? Я в любой миг мог отправиться в деревню и выбрать себе лучшую мау для утех! Но мне не хотелось никого. Только ее образ в голове, только ее запах в воздухе. В покоях Кирона я доходил до пика страсти. Именно там я желал ее вдвойне. Стоило вспомнить невинные прикосновения, как я тут же заводился. А ночи превратились в пытку. Во снах я ласкал ее промежность, наслаждаясь вкусом. Она хотела меня не меньше, крепко сжимая орган рукой. Кричала от удовольствия, когда я входил в нее, терзая мягкий розовый сосок зубами. Это походило на болезнь, а Нирель лекарство от нее.
На рассвете я велел принести в ее покои обувь и лучшую одежду, которая только могла быть в Маскулайне. Приказал приготовить двух буртов к походу в горы. Сегодня я хотел свозить мау в ту пещеру, в которой меня нашел Кирон. Уверен, такой красоты она еще не видела. Там мы останемся наедине, и случится то, чего я страстно желал. Действовать нужно решительно, ведь снотворное не подействовало на Кирона. Гадкая раса шантаи отличалась крепким здоровьем. Их не берет обычная микстура. Император мог прийти в себя в любую минуту и тогда мой план канет в пропасть. Он уже подозревает, что я не равнодушен к Нирель и всячески отгородит от меня мау.
Я вошел в покои Нирель, когда она еще спала. Милт подскочил с места. Я махнул рукой в сторону двери, жестом приказывая покинуть комнату. Нагил удалился, и я дал волю чувствам. Присел на кровать и коснулся ее бархатной щеки, рассматривая каждую черту прелестного лица. Кто создал это совершенство? Она будто цветок, мерцающий во тьме нашего мира. Такой же хрупкий и прекрасный. Я бы выкопал его с корнем и посадил в плодородную почву, накрыв хрустальным куполом, чтобы никто кроме меня не мог его коснуться.
