Гораздо больше ему не понравился тон ересиарха — тот словно гадал, будет ли от Фостия польза, или он превратится в обузу. Это заставляло Фостия нервничать. Если он не станет полезен Ливанию, то долго ли проживет?
— Отведи его наверх в комнату, Сиагрий, — велел Ливаний; так он мог говорить о собаке или о мешке с мукой.
Когда за ним закрылась дверь крохотной кельи, Фостий понял, что раз он не собирается лишиться своей плотской оболочки тем способом, какой фанасиоты приберегали для своих наиболее набожных представителей, то он вправе предпринять и кое-какие весьма нефанасиотские действия. И едва в его голове мелькнула эта мысль, он вспомнил сладостное прикосновение губ Оливрии к своим губам. Да, фанасиоты этого не одобрят.
Он вспомнил и то, чья Оливрия дочь. Если он попытается бежать, то выдаст она его или нет? А сможет ли помочь? Фостий топнул по холодному полу. Он попросту этого не знал.
Глава 8
Крисп корпел над поправками к закону о тарифах на жир, импортируемый из северо-восточной земли Татагуш, когда в открытую дверь его кабинета деликатно постучал Барсим. Крисп поднял голову.
— Да возрадуется ваше величество, прибыл гонец от мага Заида из здания чиновной службы.
— О, благой бог, быть может, он и в самом деле меня порадует, — воскликнул Крисп. — Пришлите его сюда.
Гонец быстро простерся перед императором, затем сообщил:
— Ваше величество, Заид просил меня передать вам, что ему наконец удалось допросить магическим способом священника-бунтовщика Дигена.
— В самом деле? Тогда в лед этот жир!
— Ваше величество?
— Не обращай внимания. — Чем меньше гонец будет знать о склоках с Татагушем, тем счастливее станет. Крисп встал и вышел вместе с посыльным из кабинета, а затем и из императорской резиденции. Едва он спустился по широким ступеням, к нему пристроились телохранители-халогаи. Крисп испытал чуть ли не детскую радость от того, что на сей раз сумел отделаться от своих зонтоносцев и как бы выиграл очко у Барсима и этикета.
Он не приходил допрашивать Дигена со дня возвращения Яковизия, потому что не видел в этом смысла: фанасиотских оскорблений он наслушался досыта, а нужную ему правду Диген упорно отказывался сообщить.
Вид священника ужаснул Криспа. Когда он был деревенским парнем, ему доводилось видеть мужчин и женщин, отощавших от голода после неурожая, но Диген давно прошел стадию просто худобы: казалось, все, имевшееся между кожей и костями попросту исчезло. Когда Крисп вошел в камеру, глаза Дигена шевельнулись, но не вспыхнули прежним огнем.
— Он очень слаб, ваше величество, и его воля наконец начала слабеть, — тихо сказал Заид. — Если бы не это, то сомневаюсь, что я даже сейчас сумел бы вырвать из него правдивые ответы.
— И что ты сделал? Я не вижу принадлежностей для испытания с двумя зеркалами.
— Да, их здесь нет. — Судя по выражению лица Заида, тот был бы рад никогда больше не пользоваться зеркалами. — Мой прием наполовину магический, наполовину лекарский. Я подмешал в воду, которую он пьет, настойку белены, а при помощи магии удалил из питья посторонний вкус, чтобы он ничего не заметил.
— Хорошая работа, — признал Крисп и после короткой паузы добавил: Надеюсь, техника этой магии не настолько проста, что ей может воспользоваться любой отравитель, которому не понравится сосед… или я.
— Нет, ваше величество, — улыбнулся Заид. — В любом случае эти чары, поскольку они действуют против природы вещей, легко распознаются магически. Диген же, разумеется, не в том состоянии, чтобы это проделать.
— И это тоже хорошо. Ладно, посмотрим, скажет ли он сейчас правду. Какие вопросы ты ему уже успел задать?
— Так, ничего важного. Я послал за вами, как только понял, что мой прием подействовал. Советую формулировать вопросы как можно проще. Белена развязала его язык, но одновременно и затуманила разум — и то и другое гораздо сильнее, чем от вина.
— Как скажешь, чародейный господин. — Крисп возвысил голос:
— Диген! Ты меня слышишь, Диген?
— Да, я тебя слышу. — Голос Дигена был не только слабым после нескольких недель добровольной голодовки, но к тому же сонным и отдаленным.
— Где Фостий, мой сын? Сын Автократора Криспа, — добавил Крисп на тот случай, если священник не понял, кто с ним разговаривает.
— Он шагает по золотому пути к истинной набожности, — ответил Диген, — все дальше удаляясь от извращенной материалистической ереси, которая манипулирует слепыми душами столь многих людей по всей империи. — Убеждения священника были искренними, а не напускными. Крисп давно в этом не сомневался.
— А где Фостий находится физически? — попробовал он снова.
— Неважно, где он физически, — заявил Диген. Крисп взглянул на Заида, который от отчаяния оскалился. Но Диген заговорил вновь:
— Если все прошло, как было задумано, он сейчас у Ливания.
Крисп об этом уже догадывался, но когда он собственными ушами услышал, что задумано было похищение, а не убийство, на сердце у него сразу полегчало.
Фостия могли запросто бросить где-нибудь в скалистом ущелье с перерезанным горлом, и отыскали бы его лишь волки и стервятники.
— Что надеется Ливаний сделать с ним? Использовать как оружие против меня?
— У Фостия есть надежда достичь истиной набожности, — ответил Диген, и Крисп с опаской подумал, не запутал ли он его, задав два вопроса подряд. Однако после короткой паузы священник продолжил:
— Но Фостий для своих лет хорошо сопротивляется похоти. К моему удивлению, он отверг тело дочери Ливания, которое она предложила, чтобы проверить, может ли искушение заставить Фостия свернуть со светлого пути. Он оказался стоек. Возможно, он даже окажется достоин быстрого воссоединения с благим богом, а не этой отвратительной и прогнившей плоти.
— Быстрого воссоединения? — Все верования вкладывают в слова свой смысл. Крисп решил удостовериться, что правильно понял слова Дигена. — А что такое быстрое воссоединение?
— То, к чему уже близок я, — ответил Диген. — Добровольный отказ от плоти, чтобы освободившийся дух вознесся к Фосу.
— Ты имеешь в виду уморить себя голодом? — В тощей шее Дигена еще осталась капля сил, и он еле заметно кивнул. В сердце Криспа медленно просочился ужас: он представил, как Фостий превращается в живой скелет подобно священнику-фанасиоту. Как бы они с ним ни ссорились, пусть даже Фостий мог оказаться не его сыном, но такой судьбы Крисп никогда бы ему не пожелал.
Диген зашептал фанасиотский гимн. Желая выбить из него чопорность святоши, которую он сохранял даже перед лицом приближающейся смерти, Крисп спросил:
— А знаешь ли ты, что Ливаний использовал магию школы Четырех Пророков, чтобы скрыть местонахождение Фостия?
