— Сочту ваши слова за комплимент и надеюсь, что искренний, — проговорил Заид, вызвав у Криспа усмешку.
Задуманная волшебником процедура в реальном воплощении выглядела предельно просто. Заид набрал на вершине холма щепотку рыхлой земли и высыпал ее в большую мелкую чашу. Затем он подозвал Фостия и попросил его прижать ладонь к земле в чаше. Едва Фостий после этого шагнул назад, Заид начал нараспев произносить заклинания, делая левой рукой быстрые пассы над чашей.
Через несколько секунд волосы на затылке Фостия невольно поднялись. Земля начала шевелиться, перемещаться и образовывать вытянутый холмик — нет, не холмик, а стрелку, потому что на одном из концов сформировалось четкое острие.
— На восток от нас и чуть южнее, — объявил Заид.
— Хорошо, очень хорошо, — выдохнул Крисп; как и всегда, в моменты торжества он вел себя очень тихо и спокойно. — Итак, маски сброшены — теперь мы сможем следить за перемещениями Ливания. Можно ли хоть как-то оценить, насколько он далеко от нас?
— Можно, но очень приблизительно. Судя по скорости образования стрелки, я могу лишь сказать, что он не очень близко. Но это лишь грубая оценка.
— Пока нам более точная и не требуется. Отныне вы с Фостием каждое утро будете повторять эту процедуру, потому что нам нужно знать, где находится враг и насколько далеко. А Артапан понял, что лишился значительной части своей магической силы?
— Боюсь, что да, ваше величество. Разве вы не видели, как макуранская ткань дважды пыталась восстановиться? То действовал мой противник, он пытался оказать сопротивление моим заклинаниям и нейтрализовать их. Но, как я и полагал, он потерпел неудачу, потому что сила жизни сильнее смерти.
Крисп подошел к Фостию и хлопнул его по спине с такой силой, что юноша пошатнулся:
— И все это благодаря тебе, сын. Я в большом долгу перед тобой; я опасался, что, оставшись с фанасиотами, ты причинишь мне много вреда, но, вернувшись и помогая мне, ты совершил столько же, если не больше, добра. И, кроме всего прочего, я просто счастлив, что ты вернулся.
— Я тоже счастлив, отец, — сказал Фостий. Если Крисп, несмотря на все сомнения, признал их родство, то Фостий не станет это оспаривать. — Но я слышал, что ты так скучал по мне, что решил завести бастарда… — Он остерегся и не сказал «другого бастарда». — …вместо меня? — Еще год назад он не осмелился бы так подшучивать над Криспом.
Автократор сперва удивился, затем рассмеялся:
— Кто из братьев сказал тебе про это?
— Эврип, когда я был в столице.
— Да, это правда. Надеюсь, он не забыл добавить, что я не собираюсь пересматривать ваши права на престол, даже если родится мальчик?
— Не забыл, — кивнул Фостий. — И все-таки, отец, в твоем-то возрасте…
— Так, ты уже третий, кто мне это говорит, — прервал его Крисп. — Идите вы все в лед со своим подзуживанием! Погоди, настанет время, и ты сам поймешь, что седина в бороде не мешает мужчине оставаться мужчиной. — И он вызывающе взглянул на Фостия, словно ожидал от него насмешек.
Но у Фостия не было настроения провоцировать его и дальше. Только что наладив с Криспом добрые отношения, он не желал рисковать и потерять все ради нескольких минут веселья. Год назад он вряд ли проявил бы подобную расчетливость, а уж два-три года назад определенно не удержался бы.
«И что же это означает? — задумался он. — Неужели то, что подразумевают под взрослением?» Но ведь он уже вырос. Он уже несколько лет как взрослый… разве не так?
И Фостий, почесывая макушку, направился к палатке, которую делил с Оливрией.
* * *
— Теперь точно на восток, — доложил Заид. — К тому же они заметно приблизились; стрелка сформировалась почти сразу, едва Фостий отнял руку от обработанной магией земли.
— Прекрасно, чародейный господин. Спасибо, — проговорил Крисп. Всю последнюю неделю армия маневрировала, стремясь преградить путь отходящим фанасиотам. — Если владыка благой и премудрый проявит к нам свою милость, мы обрушимся на них быстрее, чем они поймут, что мы рядом.
— Да будет так, — произнес Заид.
— Строго на восток? — задумчиво уточнил Крисп. — В таком случае они где-то неподалеку от… гмм-м… Аптоса. Я прав?
— Если учесть наше нынешнее местоположение… — Маг сосредоточенно нахмурился, затем кивнул. — Да, неподалеку от Аптоса.
— Э-э, отец… — нерешительно начал Фостий. Он не говорил таким тоном со дня возвращения от фанасиотов. Крисп бросил на него недоумевающий взгляд.
— Что-то не так? — спросил он.
— Э-э… — повторил Фостий. Судя по несчастному выражению его лица, он уже пожалел, что вообще заговорил, и ему пришлось сделать над собой видимое усилие, прежде чем продолжить:
— Помнишь, отец, я рассказывал тебе, как мне пришлось отправиться в налет вместе с бандой фанасиотов?
— Помню, — ответил Крисп. Он также помнил, как озадачили его новости о перемещении Фостия, и как он опасался, что юноша всерьез решил вступить на светлый путь.
— Когда я участвовал в том налете, — продолжил Фостий, — то мне, к моему великому стыду, пришлось присоединиться к нападению на монастырь. Я знаю, что ранил одного из святых монахов; если бы я этого не сделал, он переломал бы мне кости своей дубиной. А мой факел в числе прочих поджег монастырь.
— Зачем ты мне все это рассказываешь? Если ты захотел получить отпущение своего греха, то лучше поведай о нем патриарху Окситию.
— Об этом я пока не задумывался… сейчас меня волнует восстановление справедливости. Если ты позволишь, мне хотелось бы следующие несколько лет откладывать треть моего денежного содержания и жертвовать его монастырю.
— Для этого моего позволения не требуется; золотом, которое я даю вам каждый месяц, вы вольны распоряжаться как угодно, — заметил Крисп. — Но вот что я тебе скажу: я горжусь тобой за то, что тебе пришла эта мысль. — Он секунду подумал. — Значит, ты хочешь жертвовать им восемьдесят золотых в год, верно? Что скажешь, если и я стану жертвовать столько же?
Лицо Фостия осветилось радостью:
— Спасибо, отец! Просто замечательно!
— Я не стану указывать, что деньги поступают от меня, — добавил Крисп. — Пусть думают, что все они идут от тебя.
— Э-э, — в третий раз промямлил Фостий. — Я ведь тоже не собирался сообщать монахам, что это мои деньги.
— В самом деле? Святейший Окситий, если ты его спросишь, скажет, что анонимные пожертвования вдвое угоднее Фосу, ибо делаются ради них самих, а не для восхваления жертвующего. Мне на сей счет ничего не известно, но должен признать, что звучит это логично. Зато я знаю, что еще больше горжусь тобой.
— Знаешь, всего за несколько минут ты сказал это дважды, но что-то я не припоминаю, что ты когда-либо говорил мне такое прежде, — сказал Фостий.
