— Да поможет нам в этом Фос… отец, — произнес Фостий. Сын и отец вновь обнялись. Когда они разжали объятия, Фостий зевнул. — А теперь я со спокойной душой пойду спать.
— Ты расскажешь своей даме о том, что произошло между нами? — спросил Крисп с хитрецой в глазах.
— Может быть, когда-нибудь, — ответил Фостий, немного подумав. — Но не сейчас.
— То же сказал бы и я, окажись я в твоих сандалиях, — согласился Крисп. — Ты мыслишь как мой сын, уж это точно. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, — ответил Фостий. Он снова зевнул и направился к палатке, где его ждала Оливрия. Войдя в нее, он обнаружил, что девушка заснула, хотя почти наверняка собиралась его дождаться. И Фостий, укладываясь рядом, очень старался ее не разбудить.
* * *
— Итак, чародейный господин, — сказал Крисп Заиду, — как вы намереваетесь извлечь для нас максимум пользы из сведений, полученных от моего сына?
Он ощутил легкий укол, говоря так о Фостии, но то был не обычный укол подозрительного страха, а простое любопытство. Он начал понимать, что сын стал мужчиной, с которым необходимо считаться, и даже если из-за нелепой случайности в его жилах течет чужая кровь, он все равно его сын по складу ума. Чего еще мог желать любой правитель — и отец?
— Я опишу то, что могу сделать, ваше величество. Не в последнюю очередь благодаря использованию силы, которую он обретал во время перехода фанатичных фанасиотов от жизни к смерти, этот макуранский волшебник Артапан усилил свою магию до такой степени, что сквозь нее трудно пробиться. Это, к моему прискорбию, вы видели собственными глазами.
— Да, — подтвердил Крисп. Множество раз он принимал решение обращаться с Фостием так, словно не сомневался больше в своем отцовстве, и множество раз до сих пор это ему не удавалось. Но сейчас он решил, что сможет добиться успеха.
— В каждой арке имеется запорный камень, — продолжал Заид. — Если его вынуть, вся конструкция рухнет. То же самое и с магией Артапана. Если лишить его незаконно полученной силы, то он станет гораздо слабее, чем до тех дней, когда еще не манипулировал с запретной магией. Именно так я и намерен поступить.
Крисп распознал в голосе волшебника дидактический тон. Это его вполне устраивало: хотя он сам не обладал волшебным талантом, ему всегда было интересно послушать, как волшебники проделывают свои манипуляции. Более того, нынешние планы Заида могут повлиять на ход всей кампании.
— И каким образом вы станете это осуществлять, чародейный господин?
— Противопоставив силе смерти силу жизни, — ответил Заид. — Все уж подготовлено, ваше величество. Я начну завтра на рассвете, когда солнце Фоса самый мощный символ света, жизни и возрождения — усилит действие моей магии. Свою роль в ритуале должны сыграть и ваш сын Фостий, и дочь Ливания Оливрия.
— Это обязательно? — встревожился Крисп. — Они не подвергнутся опасности? Мне вовсе не хочется, вернув сына, потерять его всего через два дня во время поединка волшебников.
— Нет-нет. — Заид покачал головой. — Если благой бог пожелает — а я верю, что случится именно так, — то задуманная мною процедура застанет Артапана врасплох. И даже если он знает, что Фостий сбежал и прибыл сюда к вам, после слов вашего сына у меня возникло сильное впечатление, что макуранец не подозревает о том, что суть его тайных обрядов раскрыта.
— В таком случае, до рассвета, — согласился Крисп. Ему хотелось немедленных действий, но доводы Заида убедили его в том, что имеет смысл подождать. Задержка также позволяла имперской армии продвинуться глубже на центральное плато западных провинций — и если повезет, эта перестановка сил позволит развить успех, достигнутый Заидом.
Крисп задумался над тем, насколько оправданны его надежды на своего главного мага. До сих пор Заиду не везло в борьбе с фанасиотами. С другой стороны, прежде тот не знал, кто ему противостоит. Но теперь ситуация изменилась, и если Заид не сумеет извлечь пользу из этого преимущества…
— Тогда он вообще ничем не сможет помочь, — закончил он вслух и, обратив глаза к небу, мысленно помолился за Заида.
* * *
Красное, как кровь, солнце показалось над восточным горизонтом. Заид приветствовал его, воздев руки к небесам и произнеся нараспев молитву Фосу:
— Будь благословен Фос, владыка благой и премудрый, милостью твоей заступник наш, пекущийся во благовремении, да разрешится великое искушение жизни нам во благодать.
Фостий тоже поднял руки и прочел молитву. Он подавил зевок; зевать во время молитвы показалось ему легким святотатством. Однако подняться до рассвета поздней весной — почти подвиг.
Оливрия, стоя рядом с ним, переминалась с ноги на ногу. Вид у нее был не сонный, но тем не менее нервный. Время от времени она украдкой поглядывала на Криспа. Пребывание рядом с Автократором ее отнюдь не успокаивало. Для Фостия отец — а он продолжал считать Криспа отцом — был в первую очередь членом семьи, а уж потом правителем; фамильярность пересиливала в нем страх. Для Оливрии же ситуация была прямо противоположной.
— Давай начинай, — бросил Крисп. Услышь Автократора другой человек, он решил бы по его тону, что могут покатиться чьи-то головы. Заид же просто кивнул и сказал:
— Всему свое время, ваше величество… Ага, показался уже весь солнечный диск. Можно начинать.
В двух сотнях ярдов за их спинами в лагере начала пробуждаться имперская армия. Почти все халогаи выстроились между лагерем и маленьким холмом, чтобы никто не помешал Заиду. Остальные встали цепочкой между волшебником и Криспом.
Фостий понятия не имел, что смогут сделать их топоры, если магический ритуал не удастся. Вряд ли это знали сами халогаи, но они были наготове.
Заид поджег щепку от одного из принесенных с собой факелов и поднес огонек к фитилю свечи из небесно-голубого воска — такой толстой и высокой, что ее хватило бы на императорские печати лет на пятьдесят. Когда пламя скользнуло по фитилю и коснулось воска, Заид вновь стал произносить молитву, но на сей раз еле слышно.
Как правило, в лучах солнца пламя свечей становится невидимым, но с пламенем этой свечи такого почему-то не случилось. Хотя оно на вид казалось не ярче огонька обычной свечи, его отблески освещали лица Заида, Криспа и Оливрии.
Хотя своего лица Фостий видеть не мог, он предположил, что свет падает и на него.
— Этот свет символизирует долгую и великую жизнь империи Видесс, — сказал Заид, — а также веру, которую она хранила на протяжении веков. Да будут империя и ее вера процветать вечно.
Затем из-под шелкового лоскутка он извлек другую свечу — коротенькую, как огарок, и совсем тонкую, едва прикрытый ярко-красным воском фитиль.
— Она такого же цвета, как воск на печати гнусного письма, что прислал мне Ливаний, — заметил Крисп.
— Вашему величеству не хватает только магического дара, чтобы стать первоклассным волшебником, — улыбнулся Заид. — Ваши инстинкты безупречны. — Он возвысил голос и заговорил нараспев, как поступал всегда, выполняя магические действия:
