Почти бегом он добрался до знакомого уже дома — и застал плотную толпу у подъезда. Машина «Скорой», милиция с мигалкой…
— Эй, что случилось-то? — спросил Олег у коротко стриженного коренастого парня в черной рубашке с толстой золотой цепью на бычьей шее.
— Да вот, чудик какой-то из окна сковырнулся. С восьмого этажа, — он выплюнул спичку изо рта, — видишь, где окно открыто?
Олег быстро протиснулся сквозь толпу. Он уже знал, что там увидит, — но все равно подошел.
На асфальте в луже крови лежал его вчерашний знакомец. Руки были раскинуты в стороны, будто он пытался лететь, и голова вывернута под невозможным углом. Черные взлохмаченные волосы чуть шевелил ветерок, и почему-то это было особенно страшно. Хорошо еще, что лица почти не видно.
— Я как раз с магазина шла, — взахлеб вещала рядом какая-то бабуля, — на проспект пошла за хлебом, иду назад, смотрю — он летит… Потом как бахнуло! Я так испугалась, до сих пор сама не своя, руки трясутся…
Олег повернулся и пошел прочь. Съеденный завтрак комом стоял в горле. В голове упорно вертелась где-то вычитанная фраза: «Это не было хорошо, но это было правильно».
Что ж, Виктор Волохов решил все по-своему. Может, оно и к лучшему.
А в пыльной пустой квартире на восьмом этаже ходили взад и вперед хмурые люди в дешевых пиджаках и китайских джинсах. Работа давным-давно сделала их циниками, и зрелище смерти со всеми ее отвратительными подробностями стало для них столь же привычным, как станки в цеху для рабочих или канцелярские столы для офисных клерков. Видали и похуже. А тут — чистое самоубийство, никакого криминала. Даже записка предсмертная имеется — листок оберточной бумаги весь в жирных пятнах, на котором вкривь и вкось нацарапано карандашом: «Я больше так не могу». И подпись, почему-то выведенная более старательно, — Виктор Волохов.
Покойный был человек одинокий и крайне нелюдимый. Работал сторожем, в злоупотреблении алкоголем замечен не был, но, судя по всему, с головой имел большие проблемы. На учете у психиатра, однако, не состоял — кто же к ним пойдет доброй волей! Если заставят, то конечно, а пока странности человека не очень бросаются в глаза окружающим, на учет в дурке он не встанет. Соответственно, и помощи никакой не получит. Так что, в общем, все понятно.
Следователь — толстый одышливый мужик с седыми усами и пузом, угрожающе нависшим над брючным ремнем, — маялся от жары и спешил покончить с формальностями. Дело-то ясное, чего мудрить.
— Ну что, мужики, по коням? Закончили?
Эксперт-криминалист все еще копался у стола.
— Погоди, Василия. Успеешь с козами на торг. Не все тут так просто.
Вот не было печали! Охота еще искать висяк на свою голову.
— Ну, что там еще? Не сам он в окно прыгнул?
— Сам-то сам… А вот это ты видел? — Он показал пинцетом на аккуратно разложенные в ящике стола дешевые женские побрякушки. Действительно, странная коллекция для одинокого мужчины.
— Помнишь, серия недавно была? Одну из этих убиенных я осматривал. Там все на месте было — деньги, документы… А вот брошка пропала, хотя цена ей три копейки. Это явно не грабеж. Мать говорила — была у нее такая брошка. Я еще тогда говорил, тут псих орудует.
— Ну и что?
— Это он, Василия. Сто пудов — он.
Олег успел как раз к открытию детского сада. Он занял свой привычный наблюдательный пост и стал ждать. Как там малышка? Не заболела ли? Вчера днем у нее был плохой вид. Олег вспомнил бледное заплаканное личико, красные глаза… События прошлой ночи ненадолго заслонили эту тревогу, но теперь он снова стал волноваться.
А вот и она. Лена вела дочку за руку, и на этот раз девочка была весела, как птичка. Она хихикала, вертелась, шалила, перепрыгивая через трещины в асфальте. От вчерашнего не осталось и следа. Сразу от сердца отлегло, Олег почувствовал, что улыбается.
И тут Лена заметила его — впервые за все это время. Не только заметила, но и узнала, Олег поймал ее быстрый, подозрительный взгляд. Взгляд этот говорил: кто ты такой и что тебе от нас нужно? Олег почему-то смутился, резко развернулся и пошел прочь.
Вот тебе и раз! Только этого не хватало. Еще, чего доброго, самого примут за маньяка. Во всяком случае, со слежкой стоит завязывать.
Он медленно шел по улице. Что же делать? Как уберечь Божье Дитя? Для этого нужно постоянно находиться рядом. Но ведь людям не объяснишь!
На скамейке в парке взасос целовалась какая-то совсем юная парочка. Вокруг ходят люди, а эти молодые идиоты поглощены друг другом, будто они одни на всем свете. Олег посмотрел на них с некоторой долей зависти. За долгие месяцы одинокой жизни он совсем отвык от женщин, но теперь ощутил острый прилив желания. Олег вдруг явственно увидел стройную фигуру, янтарно-смуглую кожу, чуть раскосые влажные глаза… Вот если бы она была рядом!
Он прошел мимо, занятый своими мыслями, но вдруг внезапно рассмеялся и ударил себя по лбу. Молодые люди оторвались от своего занятия и уставились на него, как на сумасшедшего.
А Олег уже почти бежал домой, просветленный ясностью решения. Как просто! Надо же, и как он раньше не догадался!
На следующий день, в субботу, Олег снова был у ее подъезда с огромным букетом цветов. Нарядный темно-серый костюм, белая рубашка и тщательно подобранный галстук придавали ему вполне респектабельный и торжественный, хотя и несколько комичный вид.
Ждать пришлось недолго. Молодая женщина спешила домой, деловито цокая каблучками и придерживая большую спортивную сумку, то и дело сползающую с плеча, когда Олег шагнул ей навстречу:
— Прошу простить мою дерзость, сударыня, но вы произвели на меня неизгладимое впечатление. Позвольте вас пригласить куда-нибудь, по вашему выбору.
Она не сразу нашлась что сказать, но в ее смеющихся газельих глазах Олег уже видел ответ.
И понял, что победил.
С тех пор прошло два года. Жизнь вошла в обыденную колею, и события прошлого уже померкли в памяти. Дашенька пошла в школу, Лена оставила службу в рекламном агентстве, чтобы больше времени проводить с дочкой, и принялась вдохновенно ваять статьи для глянцевых журналов.
А сам Олег окончательно превратился в представителя неопределенной, но зато крайне востребованной и высокооплачиваемой специальности — профессионального переговорщика. Его телефон передавали друг другу и бизнесмены, и чиновники, и даже политики. Правда, с последними Олег предпочитал не иметь никаких дел, только морщился и бормотал себе под нос непонятное: «Наследники Фарраха… В сад, в сад! Управляемая демократия, блин». Несколько раз он делал исключения для заведомо непроходных фигур, руководствуясь туманными собственными соображениями, но потом закаялся навсегда. Работы и так хватало.
Олег уже стал постепенно забывать необыкновенные события, участником которых он стал помимо своей воли. Голоса в голове больше не появлялись. Осталась только обостренная наблюдательность к окружающим, да еще иногда вспышки интуиции, неожиданные прозрения, которые всегда оправдывались. Например, когда звонил телефон, беря трубку, Олег точно знал, кто ему звонит и зачем.
