— Щенки! Убить как следует и то не умеют.
Он бережно отложил в сторону пачку бумаг, что хранил на груди, — толстый сверток, уже изрядно затрепанный, а теперь еще прорезанный кинжалом и обильно заляпанный кровью. Надо же, а ведь они ему жизнь спасли.
Потревоженная рана вновь начала сочиться кровью.
— Перевязать бы…
Рядовой Тастум Аллис с готовностью принялся расстегивать куртку.
— Сейчас, сейчас! Ты потерпи только, командир, я мигом. — Он торопливо, через голову сорвал с себя рубаху, разорвал на полосы. — Помочь тебе или сам справишься?
— Уж справлюсь.
Морщась от боли, Орус принялся накладывать Повязку. Неуклюжая, но искренняя забота тронула его до глубины души. Самый тупой солдат в отряде — а вот поди ж ты…
Наконец, рана была перевязана. Повязка слегка давила, но это даже к лучшему — кровотечение остановится. Тастум Аллис принес его куртку, что так и валялась, брошенная чуть поодаль. Орус Танвел бережно, даже благоговейно пристроил на груди свои драгоценные бумаги.
Вот и все. Можно идти — не оставаться же здесь вечно. Другой вопрос — куда?
Конечно, в поселок оризов. Они все еще в опасности, надо двигаться, надо предупредить их.
— Эй, как тебя там? Рядовой Аллис… В общем, спасибо тебе.
Парень торопливо застегнул последнюю пуговицу на куртке и вскочил.
— Что, пора идти?
Орус Танвел усмехнулся — его позабавила такая безоговорочная готовность.
— А ты хоть знаешь, куда я иду?
Аллис упрямо замотал головой:
— Не знаю… Да мне все равно!
— Ладно, пойдем. По дороге расскажу, что к чему.
Легкий ветерок чуть колыхал тюлевую занавеску. Неуклюжее квадратное здание детского сада утопало в зелени. Окно открыто, и пахнет сиренью… Совсем скоро в город придет настоящее лето, с жарой и раскаленным асфальтом, мамы развезут детишек отдыхать, но пока и здесь хорошо.
Ольга Сергеевна, полная женщина средних лет, воспитательница средней группы, сидела у стола и напряженно смотрела на телефон. Звонить — не звонить… Тихий час, все дети только-только утыркались, сладкие минуты отдыха и тишины в ее хлопотной работе, а тут сиди и мучайся сомнениями.
С одной стороны, вроде бы ничего страшного не произошло. Ну, закапризничала девочка. Плакала долго, еле успокоили. Все говорила про какого-то страшного дядю. Да мало ли что дети себе не напридумывают? Сережка Карпов, например, вчера целый день всем рассказывал, что у него дома покемон живет.
С другой стороны, Дашенька Сапунова никогда раньше хлопот не доставляла. Всегда была девочкой веселой, послушной и доброй. Разве что фантазеркой сверх меры. Но главное — никогда не капризничала и почти не болела. А теперь лежит бледная до синевы и даже сейчас всхлипывает сквозь сон.
— Дядя… Большой, черный, плохой дядя! Я боюсь.
Не заболела бы.
Ольга Сергеевна тяжело вздохнула. Она всегда хорошо относилась к этой девочке… Хотя, надо признаться честно, немалую роль в этой привязанности играла некая сумма в конвертике «за особое внимание», что каждый месяц так приятно отягощает карман.
Нет, лучше все-таки позвонить матери. Пусть приедет и сама разбирается. А то скажут еще — не углядела! Ольга Сергеевна решительно взялась за трубку:
— Алло! Фирма «Актима-плюс»? Елену Сапунову позовите, пожалуйста.
В то утро Олег проспал — впервые за все эти долгие дни и недели. Он потом долго корил себя за это. Еще многие месяцы, даже годы потом он просыпался по ночам в поту, и сердце билось, как овечий хвост, и одна мысль сверлила мозг — а что, если бы?.. Что, если бы в тот самый день все сложилось по-другому?
Он ведь почти опоздал.
А сейчас солнце било прямо в глаза и большие настенные часы модернового дизайна (и чья умная голова додумалась соединить стекло, дерево и алюминий!) показывали половину первого, Олег покосился на часы с нескрываемой злобой, как будто они виноваты.
Он откинул одеяло и рывком сел в кровати. Надо же, сколько времени мучился бессонницей, а сейчас — будто провалился. Голова гудела, и весь мир казался призрачным, нереальным. Контуры окружающих предметов стали нечеткими, словно отражения в воде, по которой идет мелкая зыбь. Олегу показалось вдруг, что именно сейчас он оказался у черты, отделяющей бытие от небытия. Ночью ему определенно что-то снилось, но он никак не мог вспомнить, что именно.
Даже голоса в голове куда-то подевались, примолкли. Сколько ни злился Олег на их назойливость, но сейчас он почувствовал себя страшно одиноким.
Один на один со всем миром. И со своей миссией, которую некому больше выполнить.
Ладно, некогда раздумывать. Идти пора. Как говорится, лучше поздно, чем никогда. Олег натянул джинсы, ладонью поскреб щетину на щеках, раздумывая, стоит ли бриться, и решил, что пока и так сойдет.
Он застегнул пуговицы старой вельветовой рубашки, подхватил легкую куртку-ветровку… И застыл на пороге. Кажется, забыл что-то важное. Деньги? Он похлопал себя по карманам. Нет, бумажник всегда при нем. Документы? В наше время без паспорта выходить не стоит. Нет, тоже здесь. Так что же?
Он еще раз обвел взглядом безликий интерьер чужой съемной квартиры. Когда он договаривался о сдаче, его здесь ничего не интересовало… Кроме расположения, конечно. И вещей взял с собой самый минимум — холостяцкий быт непритязателен. Но сейчас он принялся рыться во всех шкафах и ящиках, даже не зная, что, собственно, хочет найти. Через пять минут по комнате будто Мамай прошел, но Олег продолжал выворачивать наизнанку все, что было закрыто и уложено, разбрасывая вещи где попало.
Ах, вот оно! Когда у Олега в руках оказалась старенькая зажигалка «Зиппо» с изображением девушки в развевающемся платье, он сразу почувствовал — это именно то, что ему нужно. В самом деле, эта вещица уже спасла ему жизнь. Ему почему-то сразу стало намного спокойнее. Все, теперь можно идти.
Олег захлопнул за собой дверь, даже не оглянувшись на устроенный им разгром. Сейчас это не имеет никакого значения.
Надо торопиться.
А в Черных горах разгулялась непогода. Под вечер небо затянуло низкими облаками, и снег повалил крупными хлопьями, похожими на клочья шерсти каттахских тонкорунных овец.
После казни предателя маленький отряд солдат в черном блуждал по горам без всякой цели и направления. Новый командир Борак Ширах (тот самый прыщавый юнец) потерял дорогу еще в середине дня, в полдень, но из гордости и самолюбия не признался в этом даже себе самому. Была, конечно, карта, но среди солдат и грамотных-то не было, не говоря уж о том, чтобы разбираться в этих значках и закорючках. Никто не смог бы даже определить, где находится в данный момент и куда следует двигаться дальше. А потому солдаты просто шли вперед и вперед, оскальзываясь на мокрой красной глине, похожей на огромные кровавые пятна, а теперь — вязли в снегу, спотыкаясь и падая.
