Фаррах не стал вызывать звонком слугу, чтобы одеться. Частная жизнь правителя должна быть надежно скрыта от посторонних. Царь Хасилон и так уже слишком разбаловал слуг, приучил их к фамильярности.
Что и говорить, во дворце теперь многое изменится.
Застегнув на плече массивную золотую пряжку в виде львиной головы, Фаррах с удовольствием оглядел себя со всех сторон в серебряном полированном зеркале. Хорош, что и говорить, хорош. Что-то новое, горделивое и царственное появилось в осанке, выражении лица, очертаниях подбородка…
Так чего же не хватает? Почему его радость не полна? Фаррах даже себе не мог признаться, что именно сейчас, когда волею судеб он был вознесен к вершинам власти, в душе его поселился подлый, липкий страх за свою жизнь. И слуг он не допускает в свои покои именно поэтому. В самом деле, что может быть проще? Тонкий кинжал, спрятанный под одеждой, яд в бокале вина, да мало ли что еще! И прощайте, все надежды и великие замыслы. Он всем чужой здесь, во дворце. Кругом — интриги, зависть, предательство.
Полированный металл бесстрастно отражает бледное, перекошенное лицо. «И это — я? Не может быть! Прочь, прочь, минутная слабость! Настоящего государя она недостойна. В самом зародыше следует пресекать измену».
И если надо, быть беспощадным.
Солнце стояло в самом зените, когда путники остановились для короткого дневного отдыха. Олег с трудом пытался унять дрожь в коленях после подъема на крутой каменистый склон. Сколько их было? Он уже и счет потерял. Олег давно выбился из сил, но старался не думать об этом. Холод пробирал до костей, а жестокое горное солнце слепило глаза, обжигало лицо и руки. Кажется, нос уже обгорел.
Даже камням здесь тяжело, а каково людям?
В самом деле, в горах никогда не бывает совсем тихо. Камень ли сорвется с высоты, журчит ли маленькая речушка, осыпается ли порода, превращаясь в песок под действием солнца и ветра, — Олег поначалу вздрагивал на каждый шорох. Адраст насмешливо прищурился и снисходительно объяснил:
— Горы живые, они дышат.
Костер разводить не стали. Адраст наполнил флягу прозрачной ледяной водой из родника, разложил на серой домотканой тряпице вяленое мясо, домашние лепешки, сыр и подвившую зелень. Только сейчас Олег оценил по-настоящему грубоватую заботу и молчаливую предупредительность своего спутника. Долгий пеший переход по горам измучил и его — вон, дышит с хрипом, в углах рта залегли глубокие морщины, лицо стало серым от пыли и усталости. Но — терпит, не жалуется, тащит всю поклажу, умело и сноровисто устраивается на привале… Словом, обращается как ворчливая нянька с неразумным дитятей.
Поели в молчании. Пора бы двигаться дальше, но Адраст все медлил, без нужды складывал и раскладывал серую тряпицу, что служила им скатертью, бормотал что-то себе под нос, избегал смотреть в глаза. Он чем-то напуган, и сильно. «Да уж, навязался я на его голову! Хозяйство брошено, жена с детьми одна осталась, а если вдруг нагрянут стражники из дворца?»
Наконец, Адраст собрался с духом и заговорил:
— Дальше ты пойдешь один. Здесь начинается Тропа. Это единственная дорога к храму Нам-Гет. Осталось совсем немного, но я не смогу тебя сопровождать.
Слова эти он произнес тихо, почти жалобно, уставившись на свои запыленные сапоги. Олег рассеянно кивнул. Он вспомнил лицо Эльгис, слезы, повисшие на ее длинных ресницах, замурзанные мордашки близнецов… Да, конечно, все правильно. Муж и отец должен вернуться живым. Он и так немало сделал.
— Хорошо. Я все понимаю.
— Не перебивай. Слушай внимательно, от этого зависит твоя жизнь. На Тропе ты можешь увидеть много всякого… Но это всего лишь наваждение, морок. Молчи, иди вперед, не останавливаясь, и не оглядывайся. А самое главное, — Адраст поднял голову, и в глазах его Олег увидел настоящий ужас, — не сходи с Тропы! Что бы ни случилось, не сходи!
Адраст медленно поднялся на ноги. Он стоял ссутулившись и глядя на Олега сверху вниз. Сейчас он выглядел почти стариком, будто сразу навалилась усталость за всю долгую жизнь, полную лишений, тяжелого труда, тревоги за близких…
— Прощай, чужак. Удачи тебе. И прости меня, если сможешь.
Он махнул рукой и торопливо зашагал прочь. Проводив его взглядом, Олег осмотрелся. «Куда ты завел нас, Сусанин-герой? Вот я и снова один, а куда идти — неизвестно. Хотя нет, известно. Какой-то храм какой-то богини. Беглецов там никто не ищет, и на том спасибо. Адраст что-то говорил о Тропе, но где она? Кругом только камни, песок, редкие кустики чахлой травы да островки снега. Окликнуть его, догнать, вернуть? Глупо и унизительно. А главное — бесполезно. Значит, дорогу придется искать самому».
— Да ладно, что там, — пискнул знакомый голосок в голове, — в пещере было куда страшнее. А во дворце? То-то же. Так что ничего, прорвемся.
Олег уселся поудобнее. Похоже, теперь спешить некуда. Есть даже что-то величественное в том, чтобы остаться здесь навсегда. Сидеть бы вот так, словно древний отшельник, смотреть на скалы, разноцветный песок, заснеженные вершины вдалеке, слушать дыхание гор… Олег почувствовал, как его дыхание постепенно замедляется, веки тяжелеют, сознание уходит куда-то далеко-далеко. Не осталось ни мыслей, ни чувств, ни надежд, ни страхов. Только маленькая светящаяся точка где-то на уровне лба, над глазами. Олег почувствовал, как покидает свое тело, поднимаясь выше и выше, взлетая над горами. Странно как-то видеть себя со стороны. И тело такое чужое… Будто сброшенная одежда на стуле. Выше, выше… Вот и гор уже не видно. Только темнота.
Разноцветный вихрь подхватил его, закрутил, будто щепку в водовороте. Никогда не виданные города и страны, пустыни, горы и моря промелькнули перед ним в одно мгновение. Люди и нелюди, доисторические чудовища и диковинные цветы, инопланетные пейзажи… Дольше всего задержалось почему-то нежное лицо молодой черноволосой женщины. Большие, чуть раскосые газельи глаза, капризно изогнутые губы, тонкие брови… Потом и оно исчезло.
Олег медленно, постепенно возвращался в свое тело. Вот и светящаяся точка погасла. Он опять стал собой… И не собой в то же время. Сами сложились слова молитвы. Олег проговорил их вслух, медленно, отчетливо и громко:
— Боже, помоги. На все воля Твоя, я не гончар, я глина в Твоих руках. Если я нужен Тебе зачем-то, укажи мне путь и дай пройти его до конца. — Олег подумал и зачем-то добавил: — Аминь.
Он открыл глаза. Надо же, а времени прошло о-го-го сколько. Солнце уже склонилось к закату. Надо торопиться. Ночевать в горах одному — удовольствие маленькое.
Олег встал, посмотрел по сторонам. Все-таки удивительно, как здесь красиво. Вот так прожил бы всю жизнь между квартирой и офисом и не увидел никогда. А это что такое? Надо же, как интересно!
Между высокими красноватыми скалами остроконечной формы вверх змеилась аккуратная дорожка, выложенная блестящими на солнце, отполированными черными камнями. «Мать честная, и как я ее раньше не заметил?» Олег подошел ближе. Опасливо потрогал камни ногой, будто ступая в холодную воду. Вроде ничего особенного, дорога выглядела вполне надежной.
