— Однако уже поздно. Времени остается немного. Выйдешь из города через северные ворота и пойдешь прямо на восток. Не заблудишься, там есть дорога. Возле старого дуба, сожженного молнией, свернешь на тропинку. Если поторопишься, уже к полудню придешь на ферму Адраста. Он довольно богат и живет нелюдимо.
Старый Тобис, кряхтя, поднялся из своего кресла, открыл огромный сундук, затейливо расписанный узором из лиловых цветов, и достал оттуда серую домотканую рубаху, черные штаны из грубого сукна, остроконечную войлочную шапку и сапоги, подбитые гвоздями.
— Переоденься. В своей одежде ты вряд ли уйдешь далеко. А так сойдешь за фермера или мелкого торговца. Надвинь шапку пониже на глаза и постарайся не разговаривать с прохожими. Не забудь, в городе полно шпионов.
Олег сначала запутался в непривычной одежде. Широкие штаны, кругом какие-то завязки, и сапоги тяжелые. К тому же ворот жесткой домотканой рубахи сразу стал натирать ему шею. Старая одежда лежит на сундуке, будто сброшенная змеиная кожа… У Олега появилось вдруг странное, абсурдное чувство, будто вместе с одеждой он оставил в этой странной комнате всю свою прошлую жизнь.
Вот и все. Хотя нет — чуть не забыл! Олег достал зажигалку и бережно переложил ее в карман штанов. Странный, конечно, карман — прямо на животе, но что поделаешь, со своим уставом в чужой монастырь не ходят. Придется привыкать. Бензин в зажигалке почти кончился, но эта штучка была ему дорога как память.
Пока Олег переодевался, лекарь сел к столу, пододвинул светильник и торопливо нацарапал несколько строчек на листке грубой желтоватой бумаги.
— Вот. Спрячь письмо поглубже. И береги себя. Сегодня из тюрьмы сбежал опасный преступник, и сдается мне, это не случайно.
Олег попробовал улыбнуться:
— Похоже, ты знаешь все городские новости. А люди в Сафате болтливы.
— А что еще остается в отсутствие газет, радио и телевидения? — тут же отозвался тоненький голосок в голове.
Старый Тобис пожал плечами:
— Да… Люди сплетники, это верно. Но пока это так, трудно сотворить зло втайне.
Со свечой в руке он проводил Олега до дверей.
— Прощай, чужак. Удачи тебе. Уходи.
Уже в дверях Олег обернулся:
— Еще одно слово. Конечно, я очень благодарен тебе. Но скажи, зачем ты решил мне помочь? Ведь это опасно, а я тебе никто.
Лекарь не ответил. Он стоял в дверном проеме со свечой в руке, освещенный ее теплым сиянием, и его глаза снова улыбались.
— Как говаривал мудрый Хаддам из Гилафы, лучше смотреть и слушать, чем спрашивать. Поторопись.
Альген Вет стоял в карауле у дверей Зала Совета. Каждый день здесь собираются самые значительные персоны, чтобы обсудить текущие дела. Теперь все важные мероприятия охраняют только солдаты из отряда Верных Воинов.
Альген Вет поправил шитую золотом перевязь на плече. Новая черная форма сидит отлично. Только сегодня утром он доложил Фарраху о том, что видел ночью в доме лекаря, — и уже получил чин халдара, то есть десятника. Вот что значит быть наблюдательным!
В Зале Совета светло и чисто, деревянные полы натерты воском. Солнце играет стеклами старинных витражей, отбрасывая на пол разноцветные блики. Пахнет яблоками и свежим хлебом, ветки деревьев стучатся в окно.
Но людям, что собрались здесь сегодня, безразлична красота окружающего мира, у них есть дела поважнее.
Валас Пехар, начальник царской стражи, носящий официально высокий титул Хранителя Короны, устроился поудобнее, поправив пояс из золотых бляшек, перетягивающий его широкое брюхо.
— Итак, дворцовый лекарь был зарезан в своем доме вчера вечером. Грабеж, конечно. Все знают, что покойный был богат и к тому же скуп без меры.
— Что-то много развелось грабителей в Сафате, — подал голос со своего места Арат Суф.
Валас Пехар посмотрел на него с явным неудовольствием. Не хватает еще, чтобы книжник давал ему советы, как надо нести службу!
— Ничего, поймаем. Стражники уже получили приказ. Нельзя убивать царских приближенных безнаказанно.
Фаррах чуть заметно усмехнулся. Уж он-то знал точно, что убийц не найдут никогда… А кое-кто получит повышение по службе.
Но Арат Суф не унимался.
— А куда смотрели ваши стражники сегодня ночью? Из дворца сбежал чужак, и где он сейчас — неизвестно. Это угрожает безопасности короны!
Начальник стражи снисходительно хмыкнул. Тоже мне угроза — чужак! Нехорошо, конечно, получилось, но большой беды нет.
— Мне известно, где он может прятаться. — Фаррах говорил медленно и тихо, вроде бы неуверенно. — Во всем городе только один человек мог его приютить — старый Тобис, городской лекарь. Он никогда не отличался преданностью короне, но до недавнего времени приходилось закрывать на это глаза… Ввиду особых обстоятельств.
Арат Суф досадливо поморщился. Вот уже много лет старый Тобис для него как кость в горле. Но хорош и Фаррах! Конечно, он еще неопытен в дворцовых интригах, не знает, о чем говорить, а о чем лучше промолчать.
— Так чего же проще! — Валас Пехар даже удивился людской недогадливости. — Послать стражников и того… Расспросить хорошенько.
— Он упрям, как сам дьявол. Ничего не скажет. — Арат Суф не скрывал недовольства.
— В подвале заговорит. Уж чего-чего, а развязывать упрямцам языки я умею. У меня мертвые и те разговаривают! — И начальник стражи добродушно захохотал, колыхаясь огромной тушей. Отсмеявшись, он вытер потное лицо огромным несвежим платком с кокетливой красной каемочкой и добавил уже серьезно: — У меня толковые помощники.
Валас Пехар мечтательно закатил глаза. Арат Суф брезгливо скривился. Ну откуда в человеке такая страсть к палачеству? Чтобы узнать всю правду, иногда приходится прибегать к пыткам, но так уж наслаждаться этим просто отвратительно.
А сейчас еще и опасно.
Старый Тобис далеко не глуп. Если это он приютил чужака, то вполне мог догадаться о причине последних дворцовых назначений. О настоящей причине, разумеется. И о том, почему погиб несчастный Эхтилор Забудин.
А если он расскажет все под пыткой? Палачи, стражники, тюремные писцы мигом разнесут эту новость по всему городу. Этого допустить нельзя ни в коем случае. Тонкая, как кружево, интрига рассыплется в прах под руками этого грубого солдафона. Его надо остановить, остановить сию же минуту.
— Нельзя этого делать! Ни в коем случае нельзя!
Начальник стражи посмотрел на него с удивлением:
— Отчего же? Может, ты сочувствуешь ему? Или… чего-то боишься?
В его голосе звучал неподдельный интерес. Вот и представился удобный случай убрать с дороги соперника. Арат Суф сидел, напряженно выпрямившись в кресле. Его лицо залила смертельная бледность. Он лихорадочно соображал, что же делать… И не мог придумать.
