Уговорщик
В первую секунду он даже не понял, что произошло. Винты самолета насвистывали блюз, и Борис задремал, откинувшись в удобное кресло из красного бархата, покрытого сверху кристально чистой белой салфеткой.
Он открыл глаза и огляделся. В проходе, между рядами кресел, стояла невысокая девушка и, сдвинув брови, сурово смотрела на пассажиров. Лицо ее исказила злоба. Она сжала руки в кулаки так, что видно было побелевшие костяшки пальцев.
— Что вы сказали? — спросил кто-то сзади. — Нам тут не слышно!
— Я сказала: сидеть всем тихо. Никому не шевелиться, у меня бомба. Теперь всем слышно?
Ей никто не ответил, в самолете повисла зловещая тишина. Слышался только гул турбин двигателей.
Бортпроводница, которая вышла из-за занавесок, остановилась в замешательстве, на лице у нее застыла дежурная улыбка, которая с каждой минутой все больше и больше напоминала гримасу ужаса.
Девушка повернулась к стюардессе.
— Всем членам экипажа быть в кабине, никому не выходить. Понятно?
Стюардесса закивала головой и попятилась назад. Где-то в середине салона захныкал ребенок.
— Я сказала: тихо сидеть. Успокойте ребенка. Я не шучу! У меня бомба!
Борис сидел совсем рядом с проходом. При желании он мог встать, протянуть руку и дотронуться до девушки.
Но он не стал этого делать. Вместо этого он внимательно рассматривал ее. На вид лет восемнадцать — двадцать, невысокая, рост примерно сто пятьдесят — сто пятьдесят пять, цвет волос темный. Скорее всего, родом с Кавказа. Одета в черную длинную юбку, черную кожаную куртку, черный платок, повязанный концами назад. Черноглазая. Довольно симпатичная.
Девушка, увидев, что ее пристально разглядывают, перевела взгляд на Бориса. В ее глазах вновь сверкнули молнии.
— Отвернись! Не смотреть на меня!
Борис закрыл глаза. Что ж, не грех и так посидеть. Если это чья-то дурацкая шутка, то можно подремать, а если нет — то и смысла просыпаться тоже нет.
Это было бы очень смешно, если бы не было так печально.
Всего полгода назад Борис уволился в запас из органов внутренних дел. В милиции он прослужил двадцать лет, где занимал должность психолога и считался профессиональным переговорщиком.
Жена Марина неделю уговаривала его отдохнуть десять дней в Турции. А когда путевки были уже куплены, у нее случился аврал на работе.
— Ты отдыхай там, — виновато улыбаясь, говорила она Борису, — я прилечу через пару-тройку дней. Ты даже соскучиться не успеешь.
Да, тут можно не успеть не только соскучиться…
Сначала их собрали в актовом зале института повышения квалификации работников МВД. После небольшой беседы, где в основном были затронуты организационные вопросы: расселение, отметки в командировочных удостоверениях и прочая рутина, — их отправили по кабинетам, где сформировывались учебные взводы.
Психологов собралось десять человек: пять юношей и пять девушек.
Когда в аудиторию вошел усталый седой полковник, все поднялись. Он поздоровался и взял в руки журнал.
— Товарищ капитан, — обратился он к высокому худому парню, — назначаю вас командиром группы. Возьмите журнал, занесите туда фамилии личного состава в алфавитном порядке.
Тон его выдавал человека, который не привык терпеть возражения.
— Зовут меня Иваном Григорьевичем. Фамилия Трофимов. За три месяца я должен из каждого — слышите, из каждого! — сделать профессионального переговорщика. Прошу не улыбаться, тема очень серьезная. Хотя люди вы молодые, и хорошо, что почти у всех прекрасное настроение. Значит, будет хороший настрой на работу. Правильно? — И он в первый раз улыбнулся сам…
Борис снова открыл глаза. Девушка нервно прохаживалась по салону. Люди с тревогой смотрели на нее, опуская глаза и боясь встретиться с ней взглядом. Мамаши шептали детям на ушко что-то успокаивающее, мужчины сидели потупив головы.
«Правильно, — подумал Борис, — нервировать ее не надо. По крайней мере, пока…»
Сегодня Борис был террористом. По легенде, он взял в заложники двух женщин. Роль заложниц играли Ирина Болтнева из Подмосковья и Таня Горячих из Читы, которую все в шутку звали Кипяткова.
— Я сказал, молчать! — И Борис дернул Ирину за волосы.
— Ай, больно, — взвизгнула та, — сейчас как врежу, террорист. Не заигрывайся!
— Извини, пожалуйста, — покраснел Борис.
— Ничего-ничего, все нормально, — перебил его Трофимов, — терпите, бандиты церемониться ни с кем не будут.
— Иван Григорьевич, — Борис повернулся к полковнику, — мы ведь должны преступников уговорить? Так? Тогда мы не переговорщики, а уговорщики?
Каждый день психологи проигрывали тысячи и тысячи ситуаций. Но запрограммировать все до тонкостей конечно же невозможно. Решением задачи было заставить террористов сдаться. Методы и обещания в счет не принимались: главным был конечный результат.
Иногда это удавалось, иногда нет. Но там-то были свои ребята.
— Заложник — это лицо, удерживаемое в залог до момента удовлетворения условий преступника. — Борис терпеливо записывает конспект…
Да! Требования! Что-то я ничего не слышал, кроме того, чтобы все сидели тихо и не смотрели на нее. Не придумала пока? Или еще не время? Все требования впереди? Возможно, в салоне находится сообщник или даже сообщники!
— Если преступник не выдвигает требований, то имеют место:
сексуальное, физическое насилие — не подходит,
похищение ребенка — да тут не только дети, еще и целый самолет взрослых,
религиозные, обрядово-культовые цели — что ж, возможно,
политические цели — тоже не исключено,
на почве принятия наркотиков — не похоже, хотя,
месть — а вот тут похоже, очень даже похоже,
укрытие человека, связанного с другими преступлениями, — скорее нет, чем да.
Черт знает что! За двадцать с небольшим лет службы никогда не приходилось ему вести переговоры с настоящими террористами. Не повезло как-то. Или, наоборот, повезло. А тут вышел на пенсию, и на тебе!
Борис опять напряг остатки ума и начал вспоминать многочисленные таблицы и правила, которые их заставляли учить наизусть.
«Основным методом улаживания конфликта является обговаривание условий. Основные задачи — сохранение человеческих жизней, задержание преступников».
В первую очередь нужно: уменьшить опасность угрозы заложникам, ограничить допуск случайных людей в зону операции, изолировать преступника от внешнего мира, оказать на него психологическое давление.
