— Ребята, тревога — там… — прохрипел он и упал, потеряв сознание.
В это время трое ребят, которых сменили на КПП местные милиционеры, возвращались в село по проселочной дороге. Идти предстояло еще пару километров. По дороге в село ехала старенькая «копейка». Молодой водитель хотел объехать ребят, но Николай Столбов перегородил дорогу.
— Чего хотели, уважаемые? — Водитель, притормозив, высунул недовольное лицо.
— Подбрось до села, бача! — попросил его Игорь Торбин.
— Могу только двоих, у меня машина старая. У вас вон еще броники да оружие. Тяжело ей будет, а у меня и так диски стерлись.
Парни, посовещавшись, решили: «Ладно. Спасибо, бача. Ехать или всем, или никому».
Водитель, хлопнув дверью, продолжал путь, а ребята двинулись в село через кукурузное поле. Это небольшое недоразумение спасло им жизнь.
Подходя к селу, они услышали звуки близкого интенсивного боя. Пули свистели над головой. Поэтому, все сразу поняв и быстро окопавшись, они решили — пока находимся здесь, но при первой же возможности прорываемся к своим.
А в селе уже вовсю шел бой. План «гелаевцев» захватить ОМОН врасплох провалился.
Сначала спортзал был обстрелян из автоматического оружия. Затем, собравшись скопом вокруг, бандиты предприняли психологический ход. Воздух потряс многоголосый хор: «Аллаху Акбар! Аллаху Акбар! Аллаху Акбар!» Даже у самых смелых по спине побежали предательские мурашки.
Потом в ход пошли гранатометы. Три «шайтан-трубы» взвыли и выпустили заряды по зданию. Один заряд прошил спортзал насквозь, два других завязли в кирпичной кладке в три ряда — большая редкость для Дагестана. Хоть маленькая, но удача.
Ребята, не стушевавшись, давали сдачи. Это как в драке: сначала страшно, а потом входишь в раж и уже, глядишь, привык.
Сильно высовываться не давали снайперы. Встав в круговую оборону, омоновцы отстреливались. Не обманул майор Вахаев, вовремя подкинул боеприпасы. Ох, как они пригодились парням в этот солнечный сентябрьский день.
Саня Слободин руководил обороной, он чувствовал себя как рыба в воде. Сергей, взглянув в его лицо, увидел неподдельную бесшабашную удаль. У стены на гимнастических матах лежал наскоро перевязанный Иван Бокарев. Кто-то из ребят вколол ему три шприц-тюбика промедола. В его глазах, подернутых поволокой, клубился туман.
— Где доктор? У нас раненый! — крутя головой, крикнул Слободин.
— Да он с Бокаревым уходил посты проверять, — ответил кто-то.
— Все понятно! Хамарев, вот так, дружище, из подствольника надо, вот так, — руководил Слободин уже другим крылом обороны.
Володя Аникин находился в центре зала. Под градом пуль он таскал цинки с патронами то в один конец, то в другой. Юрка Зайцев, как эквилибрист, примостившись под потолком, аккуратно бил из СВД. Когда он убирал винтовку в сторону, у него под глазом был виден синяк от отдачи прицела.
Пашка Хамарев, приноровившись, беспрерывно запускал в окошко ВОГи из подствольного гранатомета. Архип Мишин, замаскировавшись у амбразуры, простреливал всю улицу слева. Сделав удачный выстрел, он подмигивал своему другу Сереге Рыкову, который держал правую сторону.
С учетом трех оставшихся в кукурузном поле, одного раненого и одного попавшего в плен, в спортзале вели бой двадцать человек.
Вначале «духи» поперли буром, но, потеряв убитыми около десятка человек, отскочили и приступили к длительной осаде. В бою обычно обороняющиеся теряют одну треть, остальные потери приходятся на долю нападающих.
Тем временем лазарет липчан пополнялся. Рядом с Бокаревым уже лежали Саня Весняков, раненный осколком в грудь, и Юрка Зубов, получивший тяжелую контузию. Юрка перестал ориентироваться в пространстве и только открывал рот, как рыба, выброшенная на берег.
Димка Викуленко, отстрелив голову «духу», высунувшемуся из-за стены, вытер рукой пот со лба. Лицо бандита разлетелось на куски, как гнилой арбуз.
Архип, стрелявший из «калаша», остановился перевести дух. По улице то и дело перемещались бородачи. Во время короткого затишья через окна пробивались солнечные лучики, высоко в небе парил жаворонок, его веселая песня заставляла усомниться: может, это все страшный сон?
Архип хотел что-то сказать Рыкову и почувствовал: по руке как будто ударили молотком. Он посмотрел на запястье — и вдруг из руки брызнула густая струя и забила фонтаном.
— Серега, прикрой. Я перевяжусь, — успел он крикнуть своему другу. Но тот сам корчился от боли, получив осколок в бедро.
Сергей, примостившись у угла, простреливал длинный коридор на подступах к зданию. Рядом с ним расположился Валька Топорков. Сергей видел, как он то и дело облизывает сухие губы.
Вечно веселый Олег Остапчук крикнул Ришату Валееву: «Татарин, ты че их, типа, всех на день рожденья пригласил? Ниче себе гости. Так и прут». И продолжал вести огонь.
Неожиданно в зале как из воздуха возникла пожилая женщина с тазиком переспевших слив в руках.
— Ого, мать! Ты откуда взялась? — не поверил своим глазам Андрей Гаркушин.
— Я, уэто, тут всю жизнь хожу. Угошайтесь. — И старушка, поставив тазик на пол, исчезла так же, как и появилась.
В это время связанного Алика привели к Руслану Гелаеву лично. Полевой командир неприветливо смотрел на Белова из-под черных бровей. Смуглый араб вытолкнул Алика на середину комнаты и бросил рядом с ним медицинскую сумку.
— Руки развяжите, — невозмутимо приказал Алик.
Гелаев, подняв брови, сделал знак своим нукерам. Подошедший сзади бандит разрезал веревки ножом. Алик размял руки и, достав из кармана очки, надел их на переносицу.
— Ты врач? — спросил боевик.
— Хирург, — ответил Белов.
— Это хорошо. Хорошо будешь лечить моих людей — останешься жив. Уведите его. — Гелаев взмахнул рукой.
Но Алик не собирался заканчивать диалог.
— Я не собираюсь здесь никого лечить.
— Как же так? — снова поднял брови Гелаев и, усмехнувшись, продолжал: — Ты же давал клятву Гиппократа!
— Я давал клятву помогать людям, а не бешеным волкам!
— Это твое последнее слово?
— Последнее, — отрезал Белов.
— Уведите его. Он сам сделал свой выбор, — сказал полевой командир своим людям. И, когда увели Алика, продолжал: — Это были слова смелого человека. Убейте его быстро. Среди этих «хаски» есть настоящие джигиты.
Но арабы не выполнили приказ командира. Прежде чем расстрелять Алика, они отрубили ему кисти рук, не пожелавшие их лечить, не забыв снять с него дорогой камуфляж. Ровно полгода не дожил он до своего тридцатилетия.
Омоновцы потеряли счет времени. Казалось, что прошло несколько суток, тем временем бой шел около четырех часов. Двое парней отстреливались, спрятавшись у сараев, расположенных во дворе школы. Держать связь с ними и координировать действия всей обороны по рации не представлялось возможным. У бандитов все радиостанции были со сканерами. При желании можно было поймать любую волну. Майор Слободин принял единственно правильное решение — он перемещался от наряда к наряду: где бегом, где ползком, — и руководил боем. Один раз снайпер прижал его к земле и не давал поднять голову в течение сорока минут. Слободин был вынужден лежать, прижавшись лицом к пыльной каменистой земле.
