В опросе агентства Ipsos MORI счастливыми себя посчитали 33 % женатых людей, 31 % состоящих в гражданском браке и только 25 % одиноких. Эти цифры, наверное, говорят о том, что на наше благополучие влияет не столько наличие свидетельства о браке, сколько чувства защищенности и любви, которые часто возникают, когда ты делишь жизнь с супругом или супругой.
Еще, еще, еще
Фактор, который больше других обсуждается в литературе в связи с чувством счастья, – материальное благосостояние. Будем ли мы счастливее, если станем богаче? Согласно исследовательскому центру Pew Research Center, обеспеченные люди в среднем счастливее
[156]. Половина респондентов с годовым доходом 100 000 долларов и выше назвала себя счастливыми, а среди тех, кто зарабатывал 30 000 и меньше, таких была только четверть. Однако данные из других источников, включая американский General Social Survey, показывают, что, хотя между группами с самым высоким и самым низким доходом действительно существует двукратный разрыв по субъективному ощущению счастья, различия у людей со средним и высоким доходом незначительны
[157]. Аналогично при изучении уровня счастья в разных странах выяснилось, что устойчивый рост благополучия связан с ростом валового внутреннего продукта (ВВП). Но когда ВВП достигает определенного уровня, дополнительное повышение уже не имеет положительной связи с субъективным ощущением счастья
[158]. По данным, опубликованным Ipsos MORI, увеличение британского ВВП за последние пятьдесят лет никак не сказалось на внутреннем благополучии граждан.
Исследования, использующие измерение пережитого счастья, не обнаруживают явной связи между доходом и ощущением счастья. В эксперименте, в котором участников просили записывать свои чувства каждые двадцать пять минут в течение всего дня, взаимосвязи между моментами счастья и уровнем дохода вообще не выявилось. Однако обнаружилось, что люди, которые зарабатывали больше, имели тенденцию чаще чувствовать гнев, тревогу и волнение. Это наводит на мысль, что высокооплачиваемая работа может порождать высокие уровни возбуждения, которое зачастую бывает совсем не позитивного свойства.
Полученные данные наводят на очевидный вопрос: почему мы стремимся зарабатывать больше, если солидный счет в банке не делает нас счастливыми? Есть несколько возможных объяснений. Во-первых, мы страстно желаем иметь больше, чем у нас есть (это справедливо для почти всех аспектов жизни), но, получая желаемое, быстро привыкаем и уже не испытываем удовольствия. Даже выигравшие в лотерее всего через год уже показывают те же уровни удовлетворенности жизнью, что они имели до получения миллионов
[159]. Мы привыкаем к новым вещам: телевизору с большим экраном, BMW возле дома с пятью спальнями, стильной одежде. Мы можем мечтать иметь собственный дом, ездить на красивой машине, чаще отдыхать на курортах, есть в шикарных ресторанах и покупать дорогие костюмы. Однако через пару месяцев после того, как все это становится реальностью, мы привыкаем, перестаем ценить достигнутое, и деньги уже не оказывают заметного влияния на уровень нашего счастья.
Кроме того, высокий доход обычно идет рука об руку с большей ответственностью и ненормированным рабочим днем. Вспомните, как, отвечая на вопрос, что сделало бы их счастливее, люди ставили на первое место «проводить больше времени с семьей», «больше зарабатывать» – на второе, а «чаще встречаться с друзьями» – на четвертое. Чтобы продвинуться профессионально и заработать солидные деньги, нам часто приходится жертвовать временем, проводимым с семьей и друзьями. Другими словами, достигая цели номер 2, мы отказываемся от целей номер 1 и номер 4. В результате повышается общее чувство успешности, но сокращается время в течение дня, когда мы чувствуем себя счастливыми.
Положительное влияние материального благополучия на общее чувство удовлетворенности и его отрицательное влияние на моменты счастья, судя по всему, объясняет, почему исследования по разным методикам дают различные результаты. Если традиционные оценочные опросы («Насколько вы довольны своей жизнью?») обнаруживают значимые положительные связи между доходом и счастьем
[160], то при использовании измерения переживаемого счастья таких связей не выявляется
[161]. Причина кроется в том, что более высокий доход действительно повышает осознаваемую удовлетворенность жизнью без значительного увеличения отдельных счастливых моментов.
Точка зрения
Вторую причину различий Канеман и другие ученые обозначают термином иллюзия фокусировки (focusing illusion)
[162]. Это преувеличенная важность, которую мы придаем отдельным аспектам нашей жизни в тот момент, когда нас о них спрашивают. Исследование, выявляющее доход, смещает внимание человека в сторону финансового положения. Соответственно, отвечая на последующие общие вопросы об удовлетворенности жизнью, он уже склонен придавать экономическим соображениям больше веса, чем обычно. Например, если людей сначала спрашивают о деньгах, а потом о счастье, между этими двумя вещами обнаруживается более высокая положительная связь, чем в случае, если вопросы поменять местами. Как замечает Канеман, «все приобретает особую важность в тот момент, когда мы думаем об этом».
Некоторые исследователи предположили, что на ощущение счастья оказывает положительное влияние не абсолютный достаток, а относительный – то есть наши деньги в сравнении с деньгами окружающих
[163]. Мы можем быть вполне довольны, зарабатывая 80 000 долларов в год, если все наши соседи, сверстники и родственники имеют около 50 000. Однако если коллеги и друзья получают по 95 000 долларов в год, то нас уже вряд ли удовлетворит «всего» 80 000. Важность относительного богатства объясняет неожиданные данные в научной литературе, в частности отвечая на вопрос, почему рост ВВП страны не сопровождается повышением общего субъективного благополучия. Несмотря на то что государство может богатеть, относительное экономическое положение человека не изменяется и поэтому показатель его счастья остается прежним.
