— Сиди смирно и не вздумай дергаться, — в который уже раз предупредил меня похититель. Привязывать меня он пока не стал, зато принес откуда-то из сеней сумку и зачем-то небольшую фанерку. Ее предназначение стало мне понятно, как только бандит, положив фанерку мне на колени, выложил на нее из сумки пакет с бутербродами с сыром и рядом пристроил пластиковый стаканчик, в который налил чай из небольшого термоса.
Вот оно что. Для меня соорудили импровизированный столик. Так сказать, завтрак в постель. Я проглотила все, что мне было предложено, сама удивляясь тому, что в таком состоянии вообще не утратила способность принимать пищу. Я была настолько оглушена произошедшим, что не ощущала почти никаких эмоций, лишь безразличие и еще сильную слабость. Такой слабой я чувствовала себя лишь однажды, когда, попав в серьезную передрягу, была тяжело ранена и потеряла много крови. Но и тогда, как мне сейчас казалось, я не была в таком жалком и беспомощном положении. Ведь в данный момент я понятия не имела, что меня ждет и что, собственно, происходит. А главное, чем все это закончится.
Похититель не спешил давать мне разъяснения. Как только я закончила есть, он вновь привязал меня к креслу. Заклеивать мне рот он на этот раз не стал.
— Орать бесполезно и к тому же вредно, — пояснил он, вновь продемонстрировав пистолет. Я промолчала. Никаких вопросов бандиту я не задавала, разумно предположив, что это, по его же собственному выражению, не только бесполезно, но еще и вредно. К тому же я сейчас была не в силах что-либо анализировать. Меня, казалось, покинула всякая способность рассуждать. Спустя несколько минут меня вновь сморил сон, а когда я очнулась, бандит был уже в двух шагах от меня, выискивая что-то в объемной дорожной сумке. Судя по аппетитному запаху, исходившему как раз из этой самой сумки, мне принесли обед.
Далее все развивалось точь-в-точь по утренней схеме. Прогулка, фанера в качестве столика на моих коленях, на которую бандит водрузил суповую миску. Суп, между прочим, оказался довольно вкусным — домашняя пшенная похлебка с кусочками мяса. В качестве комплимента к ней прилагалось несколько кусочков ржаного хлеба.
— Кто же готовил такое объеденье? — не удержалась я от вопроса, с удовольствием поглощая суп.
— Не отвлекайся! — бухнула бочка. На этом неудачная попытка наладить контакт завершилась. Я молча доела суп, выпила чай из одноразового стаканчика, после чего вновь оказалась привязанной к ненавистному креслу. Тот же сценарий повторился и вечером, если не считать того, что на смену здоровяку явился другой бандит, ниже ростом и менее богатырской комплекции. Хотя этот страж также был задрапирован с головы до пят, мне показалось, что он значительно старше своего предшественника. Передвигался он вразвалку, да и движения у него были какие-то суетливые, даже несколько беспокойные. Кроме того, он все время молчал.
После ужина меня вновь начало клонить в сон, я уже давно догадалась, что мне что-то подсыпают с этой целью в питье или в пищу. Но что я могла с этим поделать? Отказаться от еды я не могла, меня бы попросту заставили, причем, боюсь, не самыми гуманными методами. К тому же мне нужны были силы. Оставалось утешать себя тем, что неведомое снотворное не слишком вредно для моего организма. Во всяком случае, никаких других побочных эффектов, кроме постоянной сонливости, я не ощущала. Может, это и к лучшему, что я почти все время сплю. Иначе чем бы я сейчас занималась? Изводила бы себя загадками или умирала от страха? Это не входит в число моих любимых занятий. Меня поддерживала безотчетная и пока ничем не подкрепленная уверенность, что меня оставят в живых и не причинят особого физического вреда. Что же им все-таки нужно?
Утром суетливого старикана, как я мысленно прозвала второго подельника, вновь сменил давешний богатырь. Наскоро меня покормив, он кое-как связал мне руки, и я в который уже раз заняла фиксированное положение. В ожидании, что меня вновь сморит сон, я лениво наблюдала за действиями бандита. Казалось, теперь уже он перенял суетливую манеру своего сообщника. Наскоро побросав все в сумку, он зачем-то похлопал себя по карманам, затем прихватил фанеру, служившую мне столиком, и чуть ли не бегом устремился наружу. На меня он за все это время ни разу не взглянул. Я услышала, как хлопнула дверь в сенях, и вскоре все стихло. В голову полезли нехорошие мысли. Что они, собственно, затевают? Может, решили устроить пожар и сейчас поливают хибару горючей смесью? Я, похолодев от подобной догадки, напряженно прислушивалась.
Только сейчас до меня дошло, что мне совершенно не хочется спать, напротив, я чувствую себя бодрой и отдохнувшей. Может, мне ничего и не подсыпали, а сонливость была вполне естественной реакцией на напряженный график последних нескольких дней? А тут появилась возможность спать сколько угодно, при этом ни о чем не заботясь, даже еду приносили под нос в прямом смысле слова. Да уж, санаторий еще тот…
И все же, что происходит? Я принялась прислушиваться с удвоенным энтузиазмом и вдобавок еще и принюхиваться, боясь учуять запах бензиновых паров. Но никаких подозрительных ароматов до меня не доносилось, а звуков и вовсе не было, полнейшее безмолвие, как в какой-нибудь барокамере. У меня вновь зародилось подозрение, что меня решили бросить здесь умирать от голода, хотя, с другой стороны, зачем меня было перед этим кормить? Последний акт гуманизма?
Я продолжала обдумывать различные варианты развития событий, но так ничего и не надумала. Слишком мало данных и сплошная неизвестность. Единственный более или менее определенный вывод, к которому мне удалось прийти, был таков: что-то внезапно изменилось, и очень скоро я узнаю хоть какие-то подробности моего похищения.
Я продолжала прислушиваться, и тут мне почудилось, что я слышу торопливые шаги. Кто-то из бандитов возвращается, получив новые указания на мой счет? Нет, не показалось. Кто-то действительно поднимался по ступенькам крыльца, потом прошел в сени. Странно, до установленного мне обеденного времени еще далеко, может, меня собираются везти в другое место или… Я неотрывно смотрела на дверь, ожидая увидеть одного из бандитов, однако появляться никто из них не спешил. Кто-то потоптался в сенях, затем, судя по звуку, открыл еще какую-то дверь, возможно, в чулан.
Вот шаги совсем уже близко, в дверном проеме мелькнула чья-то тень.
— Кто здесь? — раздалось из сеней, причем голос показался мне смутно знакомым. Я решила было отозваться, но тут в комнату вошел участковый Колунов собственной персоной. Опасливо оглядываясь по сторонам и слегка щурясь, он наконец сфокусировал свой взгляд на моем кресле.
— Это еще что за… — удивленно начал он, затем, посмотрев мне в лицо, буквально вытаращил глаза. — Это вы?! — продолжал недоумевать участковый, подойдя ближе и всматриваясь мне в лицо, словно не в силах был поверить, что ему все это не чудится. — Но как…
Казалось, он потерял способность договаривать фразы до конца.
— Добрый день, — я вежливо поздоровалась и добавила тоном, каким ведутся светские беседы: — Может быть, вы для начала меня распутаете?
Колунов словно очнулся.
— Ага, ага, щас, — засуетился он и принялся отвязывать меня от кресла, а заодно освободил мне руки. — Это кто же вас так… — он опять осекся на полуслове.
