– Ой, извините! – Мелоди нервно хихикнула и отступила в сторону.
Справа от нее шла вдоль всего дома длинная спальня. Там уже стояла большая двуспальная кровать Бо и Глории, наглядно демонстрируя, что место занято. В главной ванной был в разгаре ремонт. За раздвижной дверью тонированного стекла виднелся узкий бассейн, окруженный восьмифутовой стеной из таких же игрушечных бревнышек. Должно быть, именно бассейн заставил Бо решиться купить этот дом: он каждое утро начинал с заплыва, сжигая лишние калории, которые не дожег во время вечернего купания.
Наверху, в одной из двух других спален, расхаживала Кандис, бубня что-то в свой мобильник.
Напротив комнаты родителей располагались уютная кухня и столовая. Их сверкающая бытовая техника, блестящий стеклянный стол и восемь черных лаковых стульев выглядели совершенно футуристически на фоне этих деревянных стен. Но Мелоди была уверена, что родители это быстро исправят, дай только им добраться до ближайшего местного дизайнера.
– Помоги-ите! – крикнула сверху Кандис.
– Что такое? – отозвалась Мелоди, заглядывая в гостиную, расположенную ниже остальных комнат. Из гостиной открывался вид на лесистый овраг позади дома.
– Умира-аю!
– Что, правда?!
Мелоди взбежала по деревянной лестнице, ведущей наверх. Ей нравилось чувствовать под своими черными высокими кедами неровные деревянные ступени. Каждая из этих ступенек обладала собственной индивидуальностью и нравом. Дома, в Беверли-Хиллз, все подчинялось симметрии, последовательности и совершенству. Тут все было наоборот. Каждое бревнышко в стенах было покрыто своим собственным узором из сучков. Ни одно не походило на другое. Ни одно нельзя было назвать идеальным. Но все они были собраны в единое целое и участвовали в создании общего впечатления. Может, это местная особенность такая? Может, все жители Сейлема (кстати, как их правильно называть? Сейлемцы? Сейлемчане?) не похожи друг на друга, у каждого свои сучки и задоринки? А если так, значит, и ученики Мерстонской старшей школы такие же! Эта мысль вселила в нее такой прилив надежды, свободной от астматической одышки, что Мелоди буквально взлетела по лестнице, прыгая через две ступеньки.
Наверху Мелоди расстегнула толстовку и повесила ее на перила. Подмышки ее серой футболки потемнели от пота, и на лбу выступили блестящие капельки.
– Умира-аю! Тут настоящая fuego!
[1]
Кандис выползла из левой спальни. На ней не было ничего, кроме черного лифчика и джинсов.
– Тут, наверху, правда сто два градуса
[2]
или у меня жар? Коко и Хлоя сейчас завянут!
– Канди! – Мелоди бросила ей толстовку. – Надень немедленно!
– С чего это вдруг? – осведомилась сестра, непринужденно изучая свой пупок. – Окна снаружи тонированные, никто ничего не увидит.
– А как насчет грузчиков? – осведомилась Мелоди.
Кандис, прикрывая грудь толстовкой, выглянула за перила и посмотрела вниз.
– Странно тут как-то, тебе не кажется?
Ее щеки раскраснелись, придавая голубым глазам странный переливчатый блеск.
– Ну да, весь дом странный, – шепотом ответила Мелоди. – Пожалуй, мне тут нравится!
– Так это потому, что ты сама странная!
Кандис хлестнула толстовкой по перилам и ушла в спальню, которая, видимо, была побольше. Белокурые волосы хлестнули ее по спине на прощание.
– Эй, вы тут ничего не теряли? – крикнул снизу один из грузчиков. Черная толстовка висела у него на плече, как дохлый хорек.
– Ой, да, извините, пожалуйста! – ответила Мелоди. – Просто бросьте ее на перила!
И она поспешно ушла в свободную спальню, чтобы грузчик не подумал, будто она сделала это нарочно.
Она окинула взглядом маленькую прямоугольную комнатку: бревенчатые стены, низкий потолок с глубокими царапинами, похожими на следы когтей, тонированное окошко, выходящее на соседскую каменную ограду. Когда она раздвинула дверцы шкафа, оттуда запахло кедром. Было ужасно жарко, просто свариться можно! Агент по продаже жилья, наверное, назвал бы эту комнатку «уютной», если бы не боялся соврать.
– Славный гробик! – хмыкнула с порога Кандис, по-прежнему в одном лифчике.
– Обломись! – отпарировала Мелоди. – Я все равно не хочу обратно в Калифорнию!
– Ну и ладно! – Канди закатила глаза. – Тогда, по крайней мере, пусть тебе будет завидно! Погляди на мой будуарчик.
Мелоди прошла мимо тесной ванной и очутилась в просторной, залитой светом комнате. Там была ниша для письменного стола, три глубоких шкафа и большое тонированное окно, которое выходило на Рэдклиф-вэй. Они могли бы жить тут вдвоем, и в комнате все равно было бы достаточно места для эго Кандис.
– Миленько! – буркнула Мелоди, стараясь не показывать, что и впрямь завидует. – Ну что, пошли, что ли, в город сходим, бубликов купим? Я умираю с голоду.
– Нет-нет, сперва признайся, что моя комната крутая, а тебе завидно! – Кандис сложила руки поверх Коко и Хлои.
– Не дождешься!
Кандис протестующе развернулась к окну.
– Ну ладно, а как насчет этого?
Она дыхнула на стекло и нарисовала на нем сердечко.
Мелоди опасливо подошла к окну.
– Что там, беседка красивая, или что?
– Ага, щас! – сказала Кандис, глазея на парня в саду напротив.
Парень был без рубашки. Он поливал желтые розы перед белым коттеджем, размахивая шлангом, точно мечом. Мышцы у него на спине перекатывались под кожей каждый раз, как он делал выпад. Потертые джинсы сползли, открывая резинку полосатых трусов.
– Как ты думаешь, это садовник или он там просто живет? – спросила Мелоди.
– Живет, – уверенно ответила Кандис. – Если бы он был садовник, он был бы загорелый. Ну-ка, завяжи!
– Чего?
Обернувшись, Мелоди увидела, что сестра уже нарядилась в комбинезон «Missoni», разрисованный фиолетовыми, черными и серебряными зигзагами, и держит над головой лямки.
– Как ты его нашла? – спросила Мелоди, аккуратно завязывая лямки бантиком. – Коробки с одеждой ведь еще не приехали.
– Ну, я же знала, что мама отдаст его мне, если я буду ныть всю дорогу, так что я заранее положила его к себе в сумку!
– То есть все вот это представление в машине – это была игра на публику? – Сердце у Мелоди отчаянно заколотилось.
– Ну, в целом да. – Кандис небрежно пожала плечиками. – Подружек я себе где угодно найду, и с мальчиками можно встречаться где угодно. К тому же мне нужно в этом году заниматься получше, если я хочу попасть в хороший колледж. Ну, а в Калифорнии мне было бы не до того, ясно же!
