Близился вечер. Последний посетитель покинул библиотеку два часа назад. Можно было не сомневаться, что больше никто не придет, тем не менее Шелби следовало оставаться здесь до семи. Тяжко вздохнув, она положила голову на стол. Она может сидеть в библиотеке хоть до скончания веков, Илай больше не появится. И Ватсон тоже.
Но когда звякнул колокольчик у дверей, в сердце Шелби мгновенно ожила надежда. Она резко выпрямилась.
— А, это ты, — разочарованно протянула она, увидев секретаршу городского управления, тащившую здоровенную желтую коробку.
— Какое сердечное приветствие! — усмехнулась Лотти, опуская коробку на пол и вытирая об юбку пыльные ладони.
— Просто я… просто я ждала кое-кого другого.
— Этого красавца-копа? — хихикнула Лотти. — Да, это не мужчина, а настоящий деликатес. К тому же обезжиренный.
Шелби рассмеялась, встала из-за стола и помогла Лотти взгромоздить коробку на стол.
— Боюсь, этот деликатес может вызвать у меня аллергию. У тебя тут что, камни?
— Представь себе, нет. Вчера мы меняли в подвале бойлер и нашли тридцать коробок с бумагами, о существовании которых никто не подозревал… что свидетельствует о весьма почтенном возрасте нашего старого бойлера. Я вспомнила, что ты интересовалась документами начала тридцатых годов. И решила: может, тебе и твоему детективу будет интересно на это взглянуть? — Она многозначительно вскинула бровь. — К тому же у тебя появится предлог провести с ним вечер.
Шелби открыла коробку и закашлялась от пыли.
— Что за чертежи?
Она принялась разворачивать один из бумажных листов, прижав верхние углы двумя книжками из серии «Братья Харди».
Странная попытка связать воедино алкоголиков, инвалидов, незаконных детей и тех, кто имеет криминальные наклонности или обвиняется в сексуальной распущенности. Шелби прищурилась, внимательно разглядывая условные обозначения. Находится в учреждении для слабоумных. Слабоумный. Предположительно слабоумный. Судя по всему, два несчастных человеческих существа, вступив в брак и произведя потомство, дали жизнь нескольким поколениям, зараженным всеми возможными социальными недугами. Второй лист представлял собой линейную диаграмму, где члены семьи разделялись на «социальные» и «асоциальные» элементы. Внизу давалось пояснение.
«Социальные: те, кто являются добропорядочными гражданами — законопослушными, способными содержать себя и выполнять свои функции в обществе. Асоциальные: психически больные и имеющие склонность к суициду. К неопределенному статусу относятся лица, которые, не имея явных дефектов психики, не проявляют положительных социальных тенденций, а также лица, достаточными сведениями о которых мы не располагаем».
— Где, говоришь, ты это выкопала, Лотти? — спросила Шелби и развернула второй рулон.
«Генеалогическая схема семьи Делакур, клан джипси». На пол упала записка, написанная от руки. «Скажите Гарри: сексуальные проблемы, судя по всему, передаются исключительно по мужской линии. Возможно, эти схемы следует использовать во время слушаний по проекту закона о стерилизации?» В верхней части листа — штамп: «Спенсер T. Пайк, профессор антропологии. Вермонтский университет».
В коробке, помимо писем, схем, диаграмм, обнаружилось множество учетных карточек, заполненных аккуратным почерком. На них были представлены сведения о людях, фигурировавших в родословных таблицах. Мариетта, шестнадцатилетняя девушка, ученица исправительной школы, неоднократно уличалась в мелких кражах, не способна контролировать вспышки ярости, отличается сексуальной распущенностью, чрезвычайно неряшлива. Освальд имеет смуглую кожу и бегающие глаза, питает склонность к бродяжничеству, свойственную его племени, в течение нескольких лет произвел на свет семерых незаконнорожденных детей, которые признаны умственно отсталыми.
Шелби извлекла из коробки Четвертый ежегодный доклад Вермонтской комиссии по вопросам сельской жизни. Том открылся на загнутой странице, где была напечатана статья, подписанная двумя авторами, Г. Бомонтом и С. Т. Пайком. «Дегенеративные свойства никуда не исчезают, но благодаря правильному подбору супружеских пар у потомства они могут стать менее выраженными», — прочла Шелби вслух.
— «Евгеника», — прочла Лотти, открыв другой доклад. — Что это такое?
— Наука о наследственных качествах человека и о методах их улучшения.
— Но ведь люди — это не племенной скот!
— Конечно нет, — сказала Шелби. — Тем не менее кое-кто полагает, что люди нуждаются в селекции не меньше, чем скот.
Илай освободился в девять вечера. Но несколько лет назад у него появилась привычка: после дежурства объезжать весь город и проверять, все ли в порядке. Вроде как укрывать город одеялом на ночь. Обычно, удостоверившись, что Комтусук спокойно погружается в сон, он ехал домой и тоже ложился спать. Но сегодня мысли, связанные с убийством Сесилии Пайк, не давали ему покоя. Он чувствовал, что его работа еще не закончена.
Без всякой определенной цели Илай свернул на дорогу, ведущую к карьеру. Ватсон, по обыкновению, развалился на пассажирском сиденье. Раскрытие дела Сесилии Пайк не принесет никакой славы, размышлял Илай. Убитую Сисси не оживишь. Ни один прокурор не будет выдвигать обвинение против девяностолетнего старика, страдающего болезнью печени. Спрашивается, ради чего так суетиться?
Ватсон повернулся и ткнулся носом в руку Илая.
— Нет, старина, сейчас слишком холодно. Я не буду открывать окно с твоей стороны.
Так вот, к вопросу о том, почему он так суетится. Печальная история Сисси Пайк заставила его задуматься. О том, что значит принадлежать своей семье, своему кругу, любимому человеку. О том, что за попытку скрыть правду неизбежно приходится платить дорогую цену. Работа детектива приучила Илая быть готовым к тому, что люди, даже хорошо знакомые, могут удивить самыми неожиданными поступками. Сейчас выяснилось, что он способен удивить сам себя.
Хорошо, что Эз Томпсон обещал заняться перезахоронением останков Сисси Пайк и ее дочери. Илай хотел присутствовать при церемонии. И не только потому, что он детектив, расследующий это дело… Подобно Сисси Пайк, он наполовину абенаки. Пожалуй, именно это и являлось главной причиной. Как и Сисси, он знал, каково это — скрывать свое происхождение.
Ватсон заерзал на сиденье и снова ткнулся носом в руку Илая, на этот раз более требовательно.
— Ладно, уговорил, — вздохнул Илай и опустил стекло.
Ватсон тут же высунул в окно голову, уши его развевались на ветру, точно маленькие крылья. Внезапно пес поднял морду вверх и завыл.
— Это еще что такое, Ватсон? Люди уже спят.
Ватсон оборвал вой на самой высокой ноте, вскочил и принялся размахивать хвостом перед лицом Илая. Понимая, что так и с дороги съехать недолго, Илай затормозил. Как только машина остановилась, пес выпрыгнул в окно и помчался прямо к карьеру. Оказавшись у восточной стороны ограждения, он с надсадным лаем принялся скрести когтями по проволочной сетке. Илай заметил, что с другой стороны к ограде приблизилась небольшая фигурка. Мальчишка, на руках почему-то перчатки. Конечно, сегодня холодно, но не до такой же степени. Прищурившись, Илай разглядел под козырьком бейсболки молочно-белое лицо.
