Сейчас она ехала домой. Время приближалось к одиннадцати вечера — пробок быть не должно, значит путь из клиники займет минут сорок пять. По дороге Мередит могла размышлять о чем угодно, а не только о предстоящих делах. Как правило, другой возможности подумать спокойно у нее не было. Сегодня Мередит весь день занималась исследованием клеток четырех жизнеспособных бластул, принадлежавших семье, страдающей серповидноклеточной анемией. Сославшись на занятость, Мередит отказалась пойти вместе с коллегой на обед в честь какой-то продвинутой компании по производству медицинского оборудования. Между тем Мартин был мужчиной в ее вкусе — высокий рост, мощный интеллект, длинные пальцы исследователя. В первый год работы в Институте Дженерра Мередит так запала на Мартина, что иногда, после мимолетной встречи с ним в коридоре или около ксерокса, пряталась в туалете, ожидая, пока перестанут гореть щеки. Через год ее молитвы были услышаны. Босс послал ее на какой-то официальный обед вместе с Мартином. Тот стремительно накачался шампанским до одури и во всеуслышание предложил тост за восхитительные груди Мередит.
Дождь на Восточном побережье, судя по всему, зарядил надолго, — по крайней мере, левая нога Мередит давала именно такой прогноз. Эта нога, пострадавшая в автокатастрофе в тот день, когда Мередит узнала о своей беременности, была отличным барометром и исправно предсказывала непогоду… Устав от размышлений на тему несостоявшейся любви, Мередит переключилась на мысли о Люси, тоже не слишком радостные. Несмотря на курс риспердала, никаких признаков улучшения у девочки не наблюдалось. Напротив, Люси, похоже, полностью погрузилась в мир своих фантазий: сидя за столом, разговаривала с невидимыми собеседниками, в машине пристегивала ремнем безопасности пустоту. Мередит внушала себе, что все это проявления слишком бурного воображения, а вовсе не психической болезни. Определение того, что такое норма, помогало Мередит зарабатывать себе на жизнь, и теперь она пыталась расширить эти рамки, чтобы они не были тесны для ее дочери.
Мередит свернула на подъездную дорожку, ведущую к дому. Свет горел только в гостиной. И Люси, и бабушка Руби, наверное, уже спят. Мередит вылезла из машины, потянулась и сделала несколько шагов, разминая больную ногу. Усыпанное звездами ночное небо было так прекрасно, что у нее перехватило дыхание. Она столько времени проводила, разглядывая мельчайшие элементы мироздания, что иногда забывала, какое сильное впечатление производит мир в целом.
В холле Мередит обнаружила, что Люси сидит на нижней ступеньке лестницы, полностью одетая, и сосредоточенно смотрит в пространство.
— Люси! — позвала она, но дочь не ответила.
— Она тебя не слышит. — На лестницу вышла бабушка Руби. Ее длинные седые волосы рассыпались по плечам; узловатые пальцы вцепились в перила. — Она ходит во сне.
Ходит во сне? Но глаза Люси были открыты.
— Ты уверена? — повернулась Мередит к бабушке. — Ты что, сама ходила во сне?
Руби наклонилась к Люси и помогла ей встать.
— Я — нет. Но я знала… одного такого человека.
Люси, безропотная, как ягненок, поднялась по лестнице вслед за бабушкой. Мередит, поспешив за ними, запнулась о чемодан, забытый на полу. Он открылся, и из него вывалилось содержимое: несколько десятков кукол. Это были куклы, умевшие плакать, ходить, говорить «мама»; куклы, к которым Люси не прикасалась уже несколько лет. Все они уставились на Мередит стеклянными глазами, словно обиженные дети.
Когда подходишь к дому, где живут твои близкие, и видишь у дверей полицейскую машину, тревога моментально переполняет сердце. Росс поспешно захлопнул дверцу своего автомобиля, бегом припустил по дорожке, распахнул дверь и закричал:
— Шелби!
Она тут же откликнулась:
— Росс!
Окинув взглядом сестру и племянника, который вертелся рядом, он наконец заметил, что в гостиной есть еще один человек — полицейский. Отдышавшись, Росс осознал, что Шелби уже несколько раз спросила у него, откуда он явился, такой мокрый и грязный. Наверняка она вызвала полицию, потому что с ума сходила от беспокойства. Его сестра вполне на такое способна.
— Может, выгляжу я не лучшим образом, но поверь, я цел и невредим, — заявил Росс. (Хорошо, что Шелби не видит, какими глубокими ранами покрыта его душа, подумалось ему. Она пришла бы в ужас.) — Вызывать спасательный отряд нет никакой необходимости.
— На самом деле я приехал, чтобы попросить вас присоединиться к спасательному отряду, — встав с дивана, произнес Илай Рочерт.
Больше всего на свете Россу хотелось подняться в свою спальню, выключить свет, хлебнуть из бутылки ирландского виски и кончиком ножа вырезать на руке имя «Лия». Возможно, будет больно, возможно, потечет кровь, хотя ни в том, ни в другом Росс отнюдь не был уверен. Он слишком хорошо знал то, о чем не догадывался никто другой. Он уже мертв. Его тело лишь притворяется живым.
Сидя в одном из кабинетов Управления полиции Комтусука в обществе Илая Рочерта и его громадного пса, Росс ощущал, что попал в камеру пыток. На столе были разложены фотографии мертвого тела Лии, только что вынутой из петли, ботинок и платья в цветочек, в которых она предстала перед ним. Вид этих вещей наносил Россу раны куда более глубокие, чем он мог нанести себе сам.
— Во время нашей прошлой встречи вы сказали, что начали расследование обстоятельств смерти Сесилии Пайк, — напомнил Илай.
— Ее зовут Лия, — поправил Росс. — Ей так больше нравится.
У копа глаза на лоб полезли. Он попытался нацепить маску невозмутимости, но это получилось не сразу.
«Плевать, — подумал Росс. — Плевать, что он сочтет меня психом. Вообще на все наплевать».
— Вы… Я так понимаю, вы ее видели? — осторожно осведомился Илай.
— Зачем вы спрашиваете? Если я скажу, что видел, вы все равно мне не поверите.
— Послушайте, я просто хочу понять, вы что, считаете себе ясновидящим или…
— Я не ясновидящий, — перебил Росс. — Возможно, я слишком чувствительный, только и всего.
— Ну, чувствительных я на своем веку повидал предостаточно. Даже таких, что по десять раз вступали в гражданский брак.
— Я говорил про чувствительность другого рода, — пожал плечами Росс. Не в силах более смотреть на жуткую фотографию, запечатлевшую вскрытие трупа Лии, он перевернул ее. — Я отношусь к числу людей, которые способны общаться с духами. Например, вот с этим.
— Мистер Уэйкман, — произнес Илай после секундного замешательства, — неделю назад вы попросили меня заняться расследованием дела семидесятилетней давности. Вопреки всем доводам здравого смысла, я согласился. Скажу честно, дело настолько меня заинтересовало, что я готов продолжать расследование, хотя мне придется тратить на это свое свободное время. — Илай положил руки на стол. — Вы заявили, что Спенсер Пайк может иметь прямое отношение к смерти своей жены. На каком основании вы это предположили?
— Абенаки заявляют, что на этой земле находилось их кладбище. Но никаких свидетельств, подтверждающих данный факт, найти не удалось. Тем не менее на участке завелся призрак, а меня учили, что никто никогда не возвращается в этот мир без причины. Я решил, что это призрак индейца — вероятно, того, кто был обвинен в убийстве. Но встретил Лию… — Росс пожал плечами. — Простите, что отнял у вас время.
