— Сисси… — бормочет он растерянно, мое имя извивается в воздухе, как леденец-ленточка.
— Спенсер, Спенсер… — беспомощно повторяю я. — Что же нам делать, Спенсер…
* * *
Все женщины, входящие в палату представителей штата Вермонт, за исключением отсутствующей миссис Фарр из Монктона, поддержали законопроект 1931 года о стерилизации.
«Берлингтон фри пресс», 25 марта 1931 года
Доктор Дюбуа вставляет в уши наконечники трубок стетоскопа. Я лежу на кровати. Загородив меня своим телом, он начинает расстегивать мою блузку. Слишком поздно вспоминаю, что на шее у меня — кожаный мешочек с травами, который дал мне Серый Волк.
Взгляд мой встречается со взглядом доктора. Прежде чем он успевает коснуться мешочка, я запахиваю полы блузки. Трясу головой и пытаюсь насквозь просверлить доктора Дюбуа глазами. Он озадаченно сдвигает брови. Не сводя с него глаз, застегиваю блузку и ожидаю, какие действия доктор предпримет в ответ.
Доктор Дюбуа благоговеет перед Спенсером, но я — его пациентка, и, как ни странно, для него это многое значит. Он вынимает стетоскоп из ушей. В глазах доктора светится вопрос, на который я не собираюсь отвечать.
— Ну что ж, малыш чувствует себя прекрасно, — произносит он. — Думаю, все, что вам сейчас необходимо, — как следует отдохнуть. — Он извлекает из бутылочки две снотворные пилюли, протягивает мне и наблюдает, как я отправляю их в рот и запиваю водой из стакана, который он держит наготове. — Умница, — кивает он. — Когда вы проснетесь, Сисси, вы будете чувствовать себя намного лучше. И знайте, что вы можете обращаться ко мне в любое время, когда вам понадобится помощь.
С этими словами он отходит от кровати и направляется к Спенсеру. Тот маячит в дверях. Они о чем-то приглушенно переговариваются, а я поворачиваюсь на бок, незаметно выплевываю пилюли и прячу их в наволочку.
Спать мне сейчас никак нельзя. Если я засну, то не смогу встретиться с Серым Волком. Он будет ждать меня в лагере после обеда. Разумеется, теперь, когда доктор Дюбуа побывал у нас, мне придется придумать новый предлог для своей отлучки. Может, стоит сказать, что я хочу съездить в канцелярский магазин за шелковой бумагой для приглашений на нашу вечеринку? Как эти люди не понимают, что мне не нужны пилюли, не нужен сон? Я нуждаюсь в присутствии тех, кто не хочет, чтобы я проспала всю свою жизнь.
Кровать проседает: рядом со мной садится Спенсер.
— Я так устала, — лепечу я, прикрыв глаза.
— Не ты одна, — отвечает Спенсер с неожиданной резкостью.
На несколько мгновений у меня перехватывает дыхание.
— Потрудись объяснить, почему доктор Дюбуа, к которому за последние две недели ты ездила шесть раз, совершенно не помнит о твоих визитах? — цедит Спенсер, и щеки его покрываются красными пятнами. — Черт возьми, какая причина могла заставить мою жену решиться на подобную ложь? — Он с силой сжимает мое плечо и трясет меня. — Ты солгала не единожды, а множество раз!
Голова моя мотается из стороны в сторону.
— Спенсер, это вовсе не то, о чем ты подумал…
— Откуда ты знаешь, о чем я подумал! — кричит он. Голос его срывается, руки бессильно падают. — Сисси, Сисси, что ты творишь?!
Никогда прежде я не видела его таким расстроенным. Сажусь и кладу его голову к себе на колени.
— Спенсер, поверь, я всего лишь гуляла. Одна. Мне хотелось побыть одной, только и всего.
— Побыть одной?.. — бормочет Спенсер, уткнувшись носом мне в колени. — Ты правда гуляла одна?
«Ложь и воровство у этих людей в крови… И разумеется, абсолютная безответственность тоже относится к числу их наследственных качеств».
— Конечно правда. Ты только посмотри на меня, — говорю я, указывая на свой живот.
— Я все время смотрю на тебя, — вздыхает Спенсер, берет мое лицо в ладони и касается губами моего лба. Отодвигается и бормочет сквозь зубы: — Прости, Сисси. Мне очень жаль.
Сжимаю его руку, но он высвобождается, встает и идет к комоду. Лишь когда он достает из ящика ключ, я начинаю догадываться: он просил прощения вовсе не за свои необоснованные подозрения. Он просил прощения за то, что намерен сделать.
— Доктор Дюбуа со мной полностью согласен — тебя нельзя оставлять без присмотра. Особенно теперь, в конце беременности, когда тебя постоянно захлестывают эмоции. Он говорит, существует риск того… что ты опять причинишь себе вред.
— Господи, неужели я не могу причинить себе вред на глазах у других людей?! — ору я во весь голос. — И что скажут люди, узнав, что жена Спенсера Пайка сумасшедшая и ее пришлось отправить в Уотербери к другим психам?
Спенсер звонко ударяет меня по щеке. Потрясение заставляет меня умолкнуть. Спенсер с удивлением смотрит на свою ладонь, словно не ожидал от нее подобной выходки. Кончиками пальцев трогаю щеку. Мне кажется, на коже отпечатался след его руки.
— Я делаю это, потому что тебя люблю, — произносит Спенсер.
Минуту спустя он закрывает за собой дверь и поворачивает ключ в замке. Вскакиваю с кровати и пытаюсь открыть окно, но оно, как всегда, не поддается. Бегу к двери и колочу в нее кулаками:
— Руби, выпусти меня немедленно!
— Не могу, — доносится из-за двери голос Руби. — Не могу, миз Пайк. Профессор не разрешает.
В последний раз ударяю кулаком по деревянной дверной панели и начинаю метаться по своей клетке туда-сюда. От этого в душной комнате становится еще жарче. Волосы мои липнут к потной шее, рубашка стала влажной. Итак, теперь я принцесса в башне из слоновой кости. Но если бы принц узнал, что на самом деле я не принцесса, а жаба, захотел бы он держать меня в плену?
Включаю вентилятор, опускаюсь на четвереньки и подставляю разгоряченное лицо под прохладную струю воздуха. Становится легче. Наверное, в Канаде гораздо холоднее, чем у нас. Пожалуй, Серый Волк будет волноваться, если я не приеду в назначенный час.
Ощущаю на своих губах дуновение и выдыхаю слова, которые сразу подхватывает воздушный поток. Детская хитрость, помогающая превратить собственный голос в чужой.
— Ниа Лия, — произношу я. — Меня зовут Лия. Н’кади ваджи никонавакуванавак. Я хочу вернуться домой.
* * *
В дальнейшем государственная политика должна быть нацелена на прекращение воспроизводства идиотов, дегенератов, слабоумных и психически больных. Лиц, принадлежащих к вышеперечисленным категориям, следует убеждать в необходимости добровольной стерилизации.
Закон о совершенствовании человечества путем добровольной стерилизации. Свод законов штата Вермонт, 31-я двухгодичная сессия (1931), № 174, с. 194
— Мне кажется, лук в карамели — это очень вкусно, — говорит Руби, единственная, кому позволено навещать меня в заточении.
