Почти каждую ночь Росс дежурил на участке Пайка. Иногда ему удавалось зафиксировать необычные явления: резкие перепады температуры, голубые вспышки между деревьями, запах болиголова, такой сильный, что от него все кружилось перед глазами. Дважды Росс слышал приглушенный плач младенца.
Однажды ночью, когда темнота окутала землю плотно, словно смирительная рубашка, Росс сидел на поляне неподалеку от дома. Внезапно с неба упал камень, размером примерно с тарелку и такой же плоский. Упав с высоты, он весьма чувствительно ударил Росса по ноге.
— Черт! — завопил Росс, потирая ушибленное место.
Колено стало распухать на глазах. Осветив фонарем ближайшее дерево, Росс не увидел ничего подозрительного. Поврежденная нога не позволяла ему вскарабкаться на верхушку, и тогда он поднял ударивший его камень и с размаху запустил его в ствол, так что дерево содрогнулось.
— Эй! — крикнул Росс. — Кто там?
Он ожидал, что в ветвях притаилось какое-то животное вроде медвежонка или белки-мутанта. Но там никто не подавал признаков жизни. Отломав длинную ветку, Росс принялся шевелить ею остальные. Он терзал злополучное дерево довольно долго, хотя уже не рассчитывал никого обнаружить. Но его обуревало чувство мести, которому надо было дать выход. Лишь когда до него донесся какой-то странный шум, Росс оставил дерево в покое.
То был легчайший звук, который мог бы произвести сурок, роющий в саду нору. Росс заковылял в дальний конец поляны, откуда долетал звук, становившийся все громче. Луч фонаря выхватил из темноты примерно тридцать небольших, беспорядочно разбросанных холмиков. Рядом с каждым темнела ямка.
Хотя на участке проводились археологические раскопки и выемка грунта, Росс точно знал: нынешним вечером, когда он обосновался на этой поляне, земля там оставалась нетронутой. Кто и когда вырыл эти ямы? Росс взял палку и попытался углубить одну из них, однако выяснилось, что промерзшая земля по-прежнему тверда и разрыть ее невозможно.
Росс никогда не видел древнего индейского кладбища, и все же, по его представлениям, оно должно было выглядеть иначе.
Он достал из кармана цифровую камеру и сделал несколько фотографий с разных ракурсов. Но когда он стал просматривать на крошечном экране эти снимки, на всех без исключения отсутствовали ямы и холмики. Земля на фото была гладкой, покрытой ровной коркой льда. В полном недоумении Росс вновь осветил край поляны фонарем. Холмики, которые он видел несколько минут назад, бесследно исчезли!
— Но я же видел это собственными глазами! — растерянно повторял Росс, топая по насквозь промерзшей земле и пытаясь найти только что закопанную ямку.
Но почва под его ногами была тверда как камень.
Неужели ему померещилось? Росс наклонился и закатал штанину — нет, след от удара на месте, здоровенный, темно-багровый. Камень действительно упал ему на ногу. И Росс на самом деле слышал, как кто-то роет землю. И видел холмики.
Еще один повод пожалеть, что рядом нет Лии. Если бы она тоже увидела все это, Россу не пришлось бы опасаться, что он сходит с ума.
На следующей неделе река Уинуски замедлила свое течение, отчего стаи рыб ходили кругами или беспорядочно мельтешили у берега. Владельцы спутниковых антенн с удивлением обнаружили, что их телевизоры принимают только норвежские каналы, причем артикуляция актеров не соответствует произносимым словам, как в старых фильмах про Годзиллу. В супермаркете «IGA» четыре электронных кассовых аппарата, заказанные по последнему каталогу и недавно установленные, дали сбой: сорок пять долларов стоила кисть винограда, всего один цент — фунт мускусной дыни, а мышеловки и рыбные палочки отпускались бесплатно. Люди, которые осмеливались обсуждать эти диковинные события, теряли ход мысли и умолкали, ощущая на языке сладость сахара или же горьковатый вкус цикория — в зависимости от того, что именно они собирались сказать.
Итан ненавидел визиты к дерматологу.
Они не только напоминали Итану о том, что он ненормален. Приходилось сбиваться с привычного режима, ведь доктор принимал днем, когда Итану полагалось спать. Наблюдать за мамой во время этих визитов тоже было удовольствием ниже среднего. Она отчаянно делала вид, что ее сын совершенно обычный мальчик, но получалось у нее из рук вон плохо.
Сегодня пришлось удалить с лица три предраковых нароста. Доктор опустил ватный тампон в емкость с жидким азотом и прижал его к носу и лбу Итана. От противного едкого запаха у него выступили слезы, и теперь, когда все было позади, обработанные азотом участки кожи щипало и саднило.
Они с мамой подъехали к дому. Машины дяди Росса не было, значит он куда-то смылся. Итан вполне мог сам расстегнуть ремень безопасности, но предпочел дождаться, когда мама выйдет из машины и сделает это за него.
— Как ты себя чувствуешь? — обеспокоенно спросила она.
Итан молча пожал плечами. Поднимаясь на крыльцо, он сунул руку в мамину ладонь. Этого он не делал уже несколько месяцев, ведь так поступают только маленькие дети, а тому, у кого в запасе совсем немного времени, надо расти быстрее…
Оказавшись в своей комнате, Итан поспешно разделся, натянул пижаму, подошел к зеркалу и принялся изучать собственное отражение. Волдырей пока нет — они появятся завтра. На тех местах, где были эти чертовы наросты, — воспаленные красные пятна.
Сам не понимая, что делает, Итан треснул по зеркалу кулаком. По пальцам потекла кровь, но мысль о том, что ему больше не придется смотреть на свое уродское отражение, была чрезвычайно приятна.
— Итан! — раздался за дверью мамин голос. — Итан!
Она ворвалась в комнату и принялась перевязывать его кровоточащую руку простыней, которую сдернула с кровати.
— Что ты наделал?
— Прости… — бормотал Итан, покачиваясь взад-вперед. — Прости, пожалуйста.
— Теперь, конечно, ты хочешь меня умилостивить!
— «Умило» — что?
— Я имею в виду: ты всегда просишь прощения, после того как натворишь бед!
Итан вырвал руку.
— Почему ты не говоришь по-человечески! — заорал он. — Почему ты вечно используешь какие-то дурацкие, никому не понятные слова! Почему никто не скажет мне правду? Смелости не хватает, да?
Мать смотрела на него в изумлении:
— Что ты хочешь услышать, Итан?
Итан всхлипывал, из носа у него текло.
— Что я урод! — Он провел ногтями по лицу, раздирая кожу до крови. — Посмотри на меня, мама! Посмотри!
Шелби с усилием растянула губы в улыбке:
— Итан, милый, ты просто устал. Все, что тебе сейчас нужно, — хорошенько выспаться.
Голос ее струился, словно теплый мед. Она обняла Итана за плечи, он вырвался, но она чувствовала: он готов сдаться. Взяв сына за руку, она повела его в ванную — промыть ссадины.
— Хорошо еще, что можно обойтись без швов, — ворковала Шелби, бинтуя сыну руку.
