Вставив ключ в замок, Илай понял, что дверь открыта. Он ворвался в холл, готовый к самым неприятным сюрпризам. Но в кухне его поджидал вовсе не грабитель. Шелби, стоя у стола, месила в миске тесто.
— Я самовольно вломилась в твой дом, — сообщила она дрожащим голосом. — Прости. Пожалуйста, прости. — Из глаз ее текли слезы, и, смахнув их перепачканным в муке пальцем, она прочертила на щеке белую полосу. — Не могу оставаться дома, — пробормотала она. — Не могу звонить во все эти… похоронные бюро… Да еще журналисты достали своими звонками и сообщениями на автоответчике… В больнице Итану и Люси давали какие-то таблетки, от которых все время хочется спать. Сейчас они тоже выпили эти таблетки и спят на твоей кровати. А я решила сварить суп. И испечь хлеб. Телефон звонил несколько раз, но я не поднимала трубку… Да, еще я накормила собаку.
Она говорила все это едва слышно, но Илаю не нужно было переспрашивать: он понял бы ее и без слов. Сжав Шелби в объятиях, он ощутил, как руки ее обвиваются вокруг его шеи. Шелби уткнулась носом в его рубашку.
— Если хочешь, я уйду, — прошептала она.
— Никогда не уходи, — ответил он. — Никогда.
Мередит совершенно не была похожа на Лию. Росс не понимал, как он раньше мог их перепутать. Глаза у Мередит поставлены шире, волосы имеют совсем другой оттенок. А вот кожа с виду такая же мягкая и нежная, как у Лии. Проверить Росс не решался, ибо не хотел тревожить спящую.
Ее загипсованная нога была подвешена к аппарату для вытяжения. По жилам ее вместе с кровью текло огромное количество обезболивающих препаратов. Россу позволили войти в палату только потому, что никто из персонала клиники не нашел в себе мужества отказать ожившему покойнику.
Прежде всего, он попытался найти Шелби и Итана, но выяснилось, что их уже отпустили домой. Люси они увезли с собой. Росс позвонил Шелби, но она не брала трубку, а автоответчик был выключен. Можно было позвонить Илаю, но Росс не помнил телефонного номера, если вообще когда-нибудь его знал. Невролог, осмотревший Росса, сказал, что после контузии память зачастую выкидывает странные шутки; в ней появляется множество провалов и белых пятен, которые иногда исчезают со временем, а иногда нет. Например, Росс прекрасно помнил, как, вернувшись домой, узнал от рыдающей Мередит, что дети исчезли. Но где он был до этого и чем занимался, полностью улетучилось из памяти. Он никак не мог вспомнить, откуда у него на запястьях побелевшие от времени шрамы.
Зато он прекрасно помнил лицо Лии. Он готов был умереть, чтобы еще раз увидеть это лицо, — и действительно умер. Он мог представить их обеих — и Лию, и Эйми — так отчетливо, словно они находились в двух футах от него. Росс знал: у него была возможность никогда больше не разлучаться с ними. Ему отчаянно хотелось еще раз сжать Эйми в объятиях, хотелось следовать за Лией, куда бы она ни позвала его… но еще сильнее ему хотелось остаться с сестрой. И с племянником. И может быть, с Мередит.
Он провел столько лет в поисках, не сознавая, что процесс оказался намного важнее результата. Теперь Россу было ясно: в момент смерти особенно остро осознается ценность каждого из мгновений, составляющих человеческую жизнь.
По щеке Мередит медленно скатилась слеза. Чуть приоткрыв глаза, она взглянула на Росса.
— Люси, — прошептала она.
— Люси жива и здорова, — заверил Росс.
Наверное, в памяти Мередит всплыл пережитый кошмар. Лицо ее омрачилось. Она попыталась пошевелить сломанной ногой и сморщилась от боли. Росс бережно коснулся рукой ее щеки.
— Ты призрак! — выдохнула Мередит.
— Уже нет, — улыбнулся Росс.
— Я же видела, как в руках у тебя взорвался динамит. И ты взлетел на воздух. — Помолчав, она добавила едва слышно: — Мне сказали, что ты умер. — Она попыталась сесть, вновь потревожила ногу, и глаза у нее расширились от боли.
— Лучше не двигайся, — посоветовал Росс. Пристально посмотрев на нее, он заметил на лбу, у самых корней волос, шрам, которого не замечал прежде. — Ты сломала ногу, которая уже была сломана несколько лет назад, когда ты попала в аварию. В шести местах. Сейчас у тебя раздроблены большая и малая берцовая кость. Тебе сделали операцию и вставили металлические штифты.
Росс предполагал, что Мередит не слишком удивится, ведь все эти подробности он мог узнать от врачей. Но она поразила его своей проницательностью.
— Я никогда не рассказывала тебе о том, что попала в аварию, — произнесла она, пристально глядя на него.
Росс присел на край кровати.
— Тем не менее я это знаю. Я знаю и то, что ты находилась за рулем зеленой «хонды». На тебе было черное платье. Осколком стекла тебе разрезало лоб — вот здесь… — Он осторожно коснулся шрама. — Твои туфли так и не нашли.
— Только не говори мне, что ты ясновидящий, — устало пробормотала Мередит.
— Нет, я не ясновидящий, — усмехнулся Росс. — Просто я тоже там был. На месте аварии.
Он, не мигая, смотрел ей в глаза. Она тоже смотрела на него, до тех пор пока слабая искра, тлеющая в глубинах ее памяти, не вспыхнула ярким светом.
— Ты спас меня дважды, — прошептала она осипшим голосом и сжала его руку. — Похоже, ты Супермен.
— Не исключено, — согласился он, сжимая ее руку в ответ.
Итан качал ногами, сидя на скамейке в больничном дворе. Он не сводил глаз с Люси, которая расхаживала по краю пятифутовой кирпичной ограды, как гимнастка по бревну. Пользуясь тем, что охранник смотрит в другую сторону, она дошла до самого края, сделала ласточку, явно воображая себя победительницей чемпионата мира, и грациозно соскочила на землю перед самым носом у охранника. Беднягу, похоже, чуть удар не хватил.
Наградив потрясенного парня лучезарной улыбкой, которой позавидовала бы Ширли Темпл, Люси подбежала к Итану.
За последний месяц Люси превратилась в настоящего сорванца. Она залезала на все крыши подряд, высовывала голову из окна машины на ходу, смотрела по видику сплошные ужастики про резню бензопилой. Итан догадывался, кто в этом виноват: это он выпустил джинна из бутылки. Психиатр, у которого побывали они оба, говорил что-то о посттравматическом расстройстве поведения, о последствиях пережитого стресса. Но Итан знал, что на самом деле причина вовсе не в этом.
Он подтянул к запястьям длинные рукава футболки и пониже надвинул бейсболку. Здесь, во дворе больницы, где на каждом шагу попадались люди с забинтованными руками, ногами и головой, он не чувствовал себя пугалом. Надо сказать, дома он теперь тоже не был самым главным фриком. Это почетное звание по праву принадлежало дяде Россу, который ухитрился пережить клиническую смерть и очнулся на пороге морга, чтобы поведать об этом миру.
Теперь дядя Росс чувствовал себя превосходно. По крайней мере, так он говорил всем телевизионщикам, от Опры до Ларри Кинга, которые осаждали его палату. Преподобный Билли Грэм даже ухитрился провести репортаж из больничной палаты в прямом эфире. В больнице дядю Росса продержали целый месяц — не ради его здоровья, а ради научного интереса. Врачи пытались понять, каким образом он смог вернуться к жизни. Сегодня его наконец выписывали. Мередит выписывали тоже. Мама и Илай приехали за ними.
