— То есть ребенок выглядел мертвым, а на самом деле был жив?
— Именно так. Это все равно что принцип энергосбережения в компьютере — экран гаснет, но устройство не выключается. Итак, если поток крови замедлился, обеспечивая лишь жизненно важные органы, кожа ребенка наверняка посинела и стала холодной. Пульс у него не определялся, а то, что он дышит, невозможно было заметить невооруженным глазом. Нечто подобное произошло с Алексом.
— И как долго ребенок может пребывать в таком состоянии?
— На этот вопрос трудно ответить, — вздохнул Холессандро. — С точки зрения науки такие случаи невозможны. Но законы биологии не столь незыблемы, как законы физики. На примере Алекса вы видим — иногда невероятное становится очевидным. — Он отправил в рот последнюю сардинку. — Так что стало с вашим ребенком? Он жив?
— С моим ребенком?
— Ну, с тем, которого пытались убить.
— Это пока что неизвестно, — признался Илай.
— Он мог выжить в одном лишь случае — если кто-то успел вовремя его согреть. Это единственный способ вывести ребенка из анабиоза, назовем это так. Особенно если речь идет о новорожденном — они совершенно не способны согревать себя сами. Даже дрожать не умеют.
Кто мог зайти ночью в ледник и согреть ребенка? Спенсер Пайк исключается… он сам признался, что задушил свою дочь. Если бы он подкинул кому-нибудь ожившего младенца, он не стал бы признаваться в убийстве. Возможно, Сесилия Пайк успела найти ребенка и спрятать его до того, как была убита. А может, ребенка забрал Серый Волк, то есть Эз Томпсон? Но по какой причине он и по сей день считает нужным скрывать это?
Если девочка ожила… то где же она сейчас?
— Надеюсь, что наш разговор поможет вам найти ответы на все интересующие вас вопросы, — заметил доктор.
— Несомненно, — кивнул Илай.
Тем не менее интуиция подсказывала ему, что он до сих пор не сумел сформулировать самый важный вопрос.
— Готово, — произнес Росс, вручил Итану вазу с попкорном и уселся в шезлонг рядом с ним.
Только что перевалило за полночь, и они решили посмотреть кино на свежем воздухе, используя в качестве экрана белую дверь гаража. Фильм относился к категории «только для взрослых», значит можно было не сомневаться — будет полно драк, перестрелок и трупов. Итан был уверен, что мама запретила бы такое смотреть. Это, разумеется, делало ночной сеанс еще приятнее.
— А почему попкорн в вазе? — спросил Итан.
— В кухне не осталось чистых мисок, — усмехнулся Росс, и в этот момент на белой двери возникли вступительные титры. — Здесь у нас не хуже, чем в кинотеатре под открытым небом, верно?
— Да, — кивнул Итан. — Не хватает только девчонки на заднем ряду.
Его дядя чуть не подавился попкорном.
— Ну ты даешь, Итан! Тебе не рановато думать о девчонках?
— Видишь ли, у меня особая ситуация. Обычно парни начинают думать о девчонках лет в четырнадцать-пятнадцать. Но я к тому времени, скорее всего, уже умру.
Росс повернулся так резко, что кадры фильма побежали по его лицу:
— Итан, ты не можешь этого знать.
— Чего именно? Того, что парни в четырнадцать лет начинают спать с девчонками? — спросил Итан, делая вид, что не понял. — Скажи, а сколько тебе было лет, когда ты первый раз занимался сексом?
— Значительно больше, чем девять с половиной!
— Ну и как, понравилось?
На экране два копа палили из пистолетов в какого-то мерзавца, пытавшегося уйти от погони в машине с откидным верхом. Не вписавшись в поворот, машина съехала с шоссе, покатилась кубарем и взорвалась. Итан знал, что каскадер, снимавшийся в этой сцене, не пострадал. Одетый в огнеупорный костюм, он выбрался из машины и отправился пить кофе. Актер, умерший в одном фильме, как ни в чем не бывало оживает в другом. Все это не более чем игра.
Итан знал, что дядя Росс, конечно, будет осторожен, отвечая на такой вопрос. Он не скажет лишнего, тем не менее Итан услышит правду. В отличие от мамы, которая хочет, чтобы он оставался глупым ребенком как можно дольше, дядя Росс понимает — если тебе отмерено мало времени, приходится взрослеть быстрее.
— Это было здорово, — признался Росс. — Чувство такое, словно… словно я вернулся домой.
Подобный ответ, разумеется, не удовлетворил Итана. Ему хотелось услышать нечто вроде тех откровений, которыми делятся участники шоу на канале «Плейбой». Телевизор этот канал не ловил, поэтому картинка на экране была подернута густой рябью, но слова долетали вполне отчетливо. Такие слова, как «круглый», «влажный», «исторгаться». Наверняка его мама в Канаде сейчас со своим парнем Илаем… делает что-то круглое, влажное, а потом это «что-то» исторгается. Смешно смотреть, как она сияет, стоит этому копу появиться на горизонте. Итан вспомнил, как несколько ночей назад мама жарила блинчики в кухне и он рассказал ей про тренажер «кузнечик», рекламу которого видел по телевизору. Этот тренажер не только считает, сколько прыжков ты сделал, но еще и подбадривает тебя, называя по имени.
«Очень круто!» — согласилась мама.
«Я бы не отказался получить эту штуку на день рождения», — сказал Итан.
Мама с растерянным лицом повернулась к нему и спросила: «Какую штуку?»
«Да тренажер, конечно!»
«Какой тренажер?» — удивилась она, покачала головой и перевернула успевший подгореть блинчик.
Дядя Росс, похоже, понял, что необходимы дополнительные разъяснения:
— Понимаешь, когда занимаешься любовью, происходит удивительный обмен… твоя девушка дарит тебе себя, и это остается с тобой. Я говорю сейчас не о всякой там физиологической фигне — клетках и прочем. В тебя входит часть ее существа. То, что делает каждого человека неповторимым.
У каждого человека есть возможность узнать это на собственном опыте, подумал Итан. Только не у него.
— Может, мне удастся хотя бы поцеловать какую-нибудь девчонку, — вздохнул он. — И потом она будет вспоминать обо мне. Типа «как-то раз я целовалась с парнем, который вскоре умер от какой-то жуткой болезни».
— Итан, с чего ты взял, что…
— Дядя Росс, хотя бы ты не ври, — устало произнес Итан.
Бо́льшую часть времени мысль о близкой смерти сидела у него внутри, как попавший в желудок предмет, который невозможно переварить, например камень или моток проволоки. Он понимал, что вытащил короткую спичку, и его ранняя смерть — это не вероятность, а факт. Итан не хотел искать Бога, составлять завещание и так далее — в общем, делать то, чем занимаются люди, сознающие, что их кончина близка. Он хотел одного — жить.
На экране какому-то бедолаге отпиливали руку бензопилой.
Итан коснулся дядиной ладони. Пальцы его проникли под рукав джемпера, скользнули по шрамам на запястье.
