– Я очень сожалею, господин. Это моя ошибка, – сказал, поклонившись Халид. – Желаешь отменить ярмарку невест?
– Отменить? – вспылил Умар.
– Или ты можешь выбрать Лейлу аль-Абайи. Она подписала контракт. Она готова.
Опять эта Лейла. Даже Бет подсовывала ее ему, тогда как он отчаянно надеялся услышать от нее, что она решила бросить свою карьеру и стать его королевой. Стоило ей намекнуть, и он заставил бы совет дать ей еще один шанс.
Вместо этого ему придется либо жениться на Лейле, либо провалить ярмарку невест и сделать культурные традиции своей страны предметом насмешек.
Умар посмотрел на Бет. Она казалась такой теплой, такой мягкой в его руках. Ее прекрасное лицо раскраснелось от жары, а карие глаза сверкали от переполнявших ее эмоций. И она только что сказала ему жениться на другой женщине.
Его распирало от злости.
Он стиснул челюсти и, подойдя к Лейле, пригласил ее на танец.
По залу тут же пронесся шепот одобрения. Умар вдруг вспомнил слова Халида, что может случиться такое, что все королевство объединится и будет умолять его жениться на Лейле аль-Абайи. Его визирь оказался прав. Старейшины и знать не хотели видеть в королевах чужестранку, отвергая любую женщину, которая коверкала их язык так, как это делала Бет, или вела себя слишком вызывающе, как Сиа Лейн.
Лейла отличалась от своей сводной сестры. Ферида казалась хрупкой, потерянной, но в Лейле с ее робким взглядом чувствовалась женщина со стальным стержнем. Идеальная кандидатура на роль королевы. Только она оставляла его равнодушным. Но если дочь аль-Абайи будет самым правильным выбором для Самаркары…
Умар танцевал с Лейлой, ловя одобрительные взгляды присутствующих, но все его мысли возвращались к женщине, которая не могла принадлежать ему. Той, которая стояла в другом конце зала и наблюдала за ним с болью, отражавшейся в ее карих глазах.
Разве она хотела не этого?
Элизабет смотрела, как Умар и Лейла танцуют, улыбаясь друг другу. Склонившись, он шепнул что-то девушке на ухо, и та, сверкнув глазами, весело рассмеялась.
И внезапно Бет стало невыносимо находиться здесь.
Она выбежала из зала и бросилась по коридорам опустевшего дворца в свою спальню. Закрыв за собой дверь и глотая слезы, она взяла лежавший на тумбочке телефон и набрала номер сестры. Никогда еще Бет не чувствовала себя такой одинокой.
Эдит пообещала, что на время визита Бет в Париж будет прятаться в своей лаборатории, чтобы никто не смог заметить подмену. Но сестра не брала трубку. Что не было чем-то необычным, потому что она всегда уходила с головой в работу, и пусть весь мир подождет.
Эдит никогда не ездила к их бабушке на пыльное ранчо в Западном Техасе. Бет навещала старушку одна и каждый день звонила ей, а потом организовывала ее похороны. Это ей пришлось заниматься документами, когда банк лишил их с сестрой права выкупа заложенного ранчо. Эдит думала только о работе.
– Я близка, я так близка к открытию, – повторяла она.
Только открытия никак не происходило.
Бет успокаивала себя, что все в порядке. Эдит была гением, а гении требуют особого обращения.
Но сейчас, когда телефон звонил и звонил, а сестра не брала трубку, Бет впервые в жизни испытала злость.
Бет все время поддерживала Эдит, так почему сестра не могла хотя бы раз оказать ей поддержку, когда ее сердце разрывалось на куски?
Она повесила трубку и швырнула телефон обратно на тумбочку.
Утром, после ночи, проведенной в слезах, ей принесли традиционную самаркарскую одежду с длинными юбками с яркой вышивкой, балахонами и головным убором. Ей подвели глаза сурьмой, а на руки нанесли хной причудливые узоры.
Потом Бет проводили в ее паланкин. Ее подняли четверо носильщиков в парадной одежде, и она, чтобы не свалиться, ухватилась за лежавший под ней мягкий матрас.
– Вы не должны открывать полог, пока мы не прибудем в королевский дворец, – заглянул к ней визирь. – Храните молчание. Не высовывайтесь, – грубовато добавил он, а потом сердито задернул полог.
Но разве могла она винить его за то, что он недолюбливал ее после того, как она вчера оскорбила весь высший совет?
Бет молча сидела в паланкине, стоически игнорируя зовущие извне голоса, умолявшие невест показать личико и попробовать то или иное угощение. Но потом она услышала детские голоса, и не смогла устоять.
Она раздвинула полог и увидела бегущих за чередой паланкинов ребятишек. Они поприветствовали ее, и ей показалось дурным тоном, не ответить им.
Бет забыла свое решение следовать инструкциям визиря и неловко выскользнула из паланкина, чуть не свалившись на землю.
К ней тут же подбежали детишки и взрослые, а ее носильщики нервно переглянулись.
– Привет, – поздоровалась Бет на английском – она не хотела рисковать еще одним международным скандалом – и тепло улыбнулась. – Очень рада познакомиться с вами.
– Как вас зовут, мисс? – спросил один из мальчишек тоже на английском.
– Бет. А тебя?
Люди столпились вокруг нее, и она приготовилась к вопросам, но никто ничего не спрашивал. Они просто приветствовали ее.
– Мадемуазель, попробуйте мои финики, у нас самые лучшие финики! – крикнул один торговец, протягивая ей финик.
– И пахлаву. Моя пахлава самая вкусная в мире, – сказала какая-то женщина.
Бет попробовала и финики, и медовую пахлаву, от которой ее пальцы стали липкими, и она облизала их к огромному удовольствию толпы. Кто-то попросил сделать селфи с ней, и она позировала с искренней улыбкой. И все это время окружавшие ее люди рассыпались в похвалах своему королю.
– Мисс Бет, если его величество выберет вас, вы будете благословенны.
– Король Умар так много сделал для этой страны.
– Он отправил моих девочек учиться в колледж…
– Он спас бизнес моего сына…
– Мы стали самым счастливым королевством в мире.
Они смотрели на Бет, ожидая ее реакции.
– Я в восторге от вашей страны. Любая женщина сочла бы за честь стать королевой Самаркары, – искренне ответила она.
Бет глянула на исчезающую вдали череду остальных паланкинов, как вдруг ее внимание привлек какой-то шум за спиной. Она обернулась и ахнула, увидев, что заблокировала путь королевским всадникам. Один из солдат, юноша с побледневшим от страха лицом, казалось, с трудом сдерживал своего скакуна.
Все случилось в считаные секунды.
К детишкам постарше на дорогу выбежал малыш лет трех, не заметив нависшую над ним огромную лошадь. Бет услышала женский крик, когда ребенок с улыбкой бросился прямо под копыта жеребцу, и, недолго думая, схватила мальчика, прикрыв его своим телом и выставив руку вперед перед мордой лошади. Та от неожиданности подалась назад, а Бет шепотом начала успокаивать ее, как делала когда-то на ранчо своей бабушки, когда их лошади нервничали или были чем-то напуганы.
