— Что ты сделала? Дала деньги для Гошки? Так это не мне знаешь ли! Я с тех денег ни хрена не увидел! И между прочим рисковал своей шкурой и ездил за ним… а они…
— Это твоему племяннику! Понимаешь? Гошке! Не кому-то там на улице. Ты мог…мог и спасибо мне сказать.
Закричала и на нас все обернулись. Дима сжал мою руку.
— Никакого развода не будет.
А потом осмотрел меня с ног до головы. И рот скривился в злой ухмылке.
— Хорошо выглядишь. Ты себе хахаля нашла? Да? Еб**ся здесь с кем-то? Вот почему развод? Где он?!
— Ты с ума сошел? Кто он?
Я пыталась выдернуть руку, но Дима держал ее изо всех сил. От него воняло каким-то мерзким незнакомым парфюмом и сквозь него пробивался запах пота. Как будто он несколько дней не мылся. Значит …поссорился с Сашкой и негде было вымыться. Меня затошнило так внезапно, что я вся похолодела и покрылась липким потом. Вырвала руку и бросилась в туалет. Меня выворачивало несколько минут. Потом я полоскала рот и умывалась, а когда вышла из уборной, Дима схватил меня за плечи и придавил к стене.
— Ты беременная, да? Отвечай, сука! Ты залетела?! Смотри на меня и говори!
Я закусила губу, оглядываясь беспомощно по сторонам, но как назло возле туалета никого нет, а Дима явно вне себе от ярости, его всего трясет и глаза кровью налились.
— Отвечай! Или я тебе сейчас все кишки переверну. — замахнулся кулаком, и я инстинктивно руки к животу прижала.
— Говори! Иначе выбью из тебя правду!
— Да! Беременна! Не от тебя! Поэтому требую развод!
— Сукаааа! Ну и тварь! — ударил меня по лицу так что лопнула губа и я тут же тронула ее языком, Хоть бы он сильно не разозлился и не ударил в живот. — Знаешь что…заплати мне и я дам тебе развод.
И глаза тут же заблестели по-другому. Даже ярость на мгновение схлынула. Он снова играет. Точно играет. И мне наврал, что завязал…у него снова неприятности и он приехал ко мне не ради меня, а в надежде, что у меня что-то есть.
— У меня нет денег, Дима. Ни копейки.
— Лжешь!
— Нету…я здесь нянечкой работаю за грошИ. Уезжай. Все кончено. Прости…Я больше тебя не люблю. Давай все мирно решим и разойдемся. В память обо всем хорошем. Спокойно. Как цивилизованные люди.
— Прости…прощения она просит. Сука. Вот ты кто. Шлюха и сука. От кого залетела? Кто тебя вздрючивал? Пусть он заплатит за тебя. И так уж и быть я дам развод.
Навис надо мной, а я чувствую, как его злость фальшью отдает. На самом деле он злой не потому что у меня кто-то есть и я беременная. Он злится, что я не даю денег.
— Не важно…это уже не важно. Не знаю кто отец. Нет отца. Есть я и все. А у меня нет денег, Дима. На этот раз действительно нет.
Долго смотрел мне в глаза, снова с ног до головы изучил и пришел к выводу, что денег и правда нет. Увидела по разочарованию на лице и опустившимся уголкам губ.
— Ясно. Тварь ты. Я с тобой рядом с самого начал…всегда. А ты! Да пошла ты…шалава! Не нужна ни ты, ни деньги твои. Сучка!
Развернулся и пошел к машине, вышвырнул цветы. Сел за руль, вдавил педаль газа. А я, тяжело дыша, прислонилась к стене справляясь с еще одним приступом тошноты. Ну вот и все. Все…Да, рвать связь всегда непросто, всегда больно. Даже если любви уже нет. Даже если уже все закончилось. Люди прирастают к нам и отдирать их и убирать из своей жизни — это больно. Потому что есть общее прошлое, есть воспоминания, есть много общего. Но я больше не видела себя рядом с Димой. Я скорее видела себя одну. С дедом Мазаем, с Грозкой и с моим ребенком. Здесь. В этом ином мире.
* * *
Домой вернулась, прикрыв синяк возле губы волосами, попыталась прокрасться в ванную, чтоб там замазать его тональным кремом, но дед вышел мне навстречу с закатанными рукавами и полотенцем через плечо.
— А я раньше вернулся с работы. Сегодня сменщик мой дежурит. Я и забыл совсем. В голове одни дырки. Склероз. Так что будем обедать. ВнучкА моего надо вкусно кормить.
Я принюхалась к аромату с кухни и в животе зурчало.
— Картошкой?
— Дааа.
— Жаренной?
- О дааа. Как ты любишь. С грибочками и селедочкой.
А потом улыбка пропала и ко мне дернулся, волосы с щеки убрал и брови седые на переносице сошлись.
— Кто это сделал?
— Муж…приезжал сегодня. Сказала ему о разводе. Он обычно…он сдержанный, и я не знаю почему так разозлился и…
— Не ищи оправданий, Таня. Если мужчина поднял руку на женщину ему нет никаких оправданий…точнее есть. Одно. Он уже не мужчина, а мразь последняя. Я по своим связям пробью и тебя с ним быстро разведут.
— Связям? — улыбнулась я.
— Связям. Думаешь у бедного жалкого деда никаких связей нет? Ошибаешься. Я в свое время…знал очень важных людей.
Потом вдруг обнял меня и к себе прижал.
— Я уже успел съездить в город. Не говорил тебе у меня квартира есть. Сдаю ее студентам… На тебя все записал и дом этот и квартиру. Не станет меня, хоть что-то у тебя будет.
У меня от одной мысли об этом внутри все сжалось.
— Всегда боялся умереть и что никому не достанется. Государство утащит или дочка моя приедет…
— Вы зачем так говорите? Не надо мне такое говорить. И переписывать ничего не надо. Не такой вы и старый. Поживем еще. Что за разговоры! Вы расстроить меня хотите?
— Ну конечно, внучка…Как говорят — Будем жить!
И кулак вверх поднял.
***
Утро было солнечное, яркое. И небо такое пронзительно-голубое. Только за городом оно кажется таким насыщенным, таким ярким. Я на крыльцо вышла, вдохнула полной грудью…сегодня чуть полегче стало. Не тошнило так сильно. И день такой хороший. Поеду в соседний город на УЗИ на малыша посмотреть. От волнения колени тряслись и пальцы дрожали. Я уже не представляла, как могла хотеть отдать малыша, как вообще могла подумать об этом. Он же там, во мне совсем крошечный. Уже знает, что я его мама и любит меня. Уверена, что любит. Я эту любовь ощущаю каждый день. Она сквозь кожу просачивается и греет мне сердце. Особенно по ночам, когда вижу во сне ЕГО. Словно проклятие. Каждую ночь. Снова и снова мне снится. И всегда в кошмарах, всегда так, чтоб от слез подушка промокла и сердце до боли свело судорогой.
Снилось как бегу к нему, а он где-то рядом совсем. Видит меня, руки тянет. На нем спортивная одежда и мяч катится по дороге. Я быстро иду навстречу, а он ко мне. Улыбается своей улыбкой мальчишеской. Почти вплотную подошла и хочется обнять. Я вперед бросаюсь и о стекло бьюсь всем телом, как птица. Да так бьюсь, что чувствую боль в животе и по ногам кровь начинает течь. Я кричу, колочу руками в невидимое стекло, а Альварес стоит за ним и сквозь меня смотрит. Как не видит. Вокруг меня кровь ручьями растекается, и я понимаю, что ребенка теряю и никто мне не поможет даже он. Мое сердце разрывается от боли и ужаса.
