Наташа жила ещё целые сутки, была в коме и, не приходя в себя, скончалась. Фёдор у врачей чуть ли не в ногах валялся, умолял жену спасти. Те лишь грустно отвечали, что не боги, она уже и не живёт, на аппаратах существует, и почти пол головного мозга нет. С такой травмой вообще непонятно, как держится, не уходит!
Когда привезли по скорой в больницу, он допоздна сидел, пока не выгнали. На следующий день с самого утра пришёл, в глазах страх и надежда. Думал, сейчас встретит врача, а тот обнадёжит: есть шанс, маленький, но есть. Ничего подобного не случилось, только сочувственно покачал головой и вдруг говорит:
– Пойдёмте, я вас к ней проведу, хоть и не положено… Попрощаетесь… Скоро уже… Я думал, не дотянет до утра. Видно, вас ждёт!
И ведь прав был врач. Только до руки дотронулся – не стало Наташи.
Степан слушал исповедь капитана, а у самого внутри всё холодело: представил себя на его месте и Светлану, даже дурно стало. Ему хотелось с ним о своём поделиться, но не стал – вдруг не поймёт, осудит.
– Это счастье, Фёдор Емельянович, такую любовь в жизни встретить!
Капитан помолчал немного, махнул рукой.
– Лучше бы я никогда Наташу не встретил, чем так! Ведь и дочки, и внуки… Никто заменить её не может.
Первый месяц Степан невыносимо скучал, что ни делает – перед глазами то Света, то Тома. Зинаиду вспомнит – вздрогнет. Что дальше будет, не понимал – полная неопределённость беспросветная, не спасала ни работа, ни вечера за ужином с Фёдором в просторной капитанской каюте.
Он регулярно посылал домой телеграммы – «Всё хорошо, скучаю», и Свете – «Люблю, помню». Пару раз ухитрился позвонить с местной радиостанции теплохода. Света радостно кричала ему что-то, не понимая, что сначала надо дождаться, что скажет Степан, а после команды «приём» и ей можно оставить своё сообщение. Она, естественно, не разобралась, но голоса друг друга услышали.
Вернулся он через три месяца, как и планировалось. Судно швартовалась, а сердце выскакивало из груди. Утро солнечное! На причале все в сборе. Томочка совсем взрослая стала. Наверно, показалось – это ему три месяца слишком долго, а у них тут жизнь своим чередом, пролетели дни, и не заметили. Зина свежая, нарядная, с укладкой.
Вот и дома! В чемодане он аккуратно припрятал для Светы ангорский свитерок, нежно-голубого цвета. Долго мучился между голубым и белым, это всё её шубка путала и неотступно стояла перед глазами. Он запрятал его на самый низ. И флакончик французских духов в боковой кармашек. Вот его-то Зина не обнаружила, а свитерок нарыла сразу, он и опомниться не успел, просил же – сам чемодан разберёт.
– Кому это?
– Маме! – соврал Степан и глазом не моргнул.
– А что размер такой маленький? Только Томке и впору!
– Так ей и есть! Перепутал всё! Устал, видно! Последний переход нелёгкий был, – Степан терялся и расплывался под строгим взглядом жены.
Свитер пришлось подарить Томочке, хорошо, хоть духи не нашла.
Зинаида насторожилась. Не понравилось ей поведение мужа, чуяла, что-то не так. С заведующей другого отдела посоветовалась, мол, так и так. Та, видавшая виды дама, сразу вывод сделала:
– Не удивлюсь, что любовница появилась. Ты, главное, молчи, ничего не говори, приглядись. И свободу ему поурежь. Мужики от недосмотра и воли дуреют. Всё им райские кущи в чужих садах мерещатся. Мой такой же! Да они все такие! Распустишь, не унять будет.
И начала Зинаида слежку за Степаном. Машину каждый раз обследует. Однажды пару лепестков от красных роз нашла. Он цветы давно ей не дарил! Откуда лепестки? Теперь не забалуешь: во сколько дома будешь, куда, зачем. Степан как волк загнанный. Приедет к маме – Зинаида тут как тут: вместе домой поедем!
Ситуация складывалась ещё та. Со Светой встречаться было всё сложнее и сложнее, всё по-быстрому, всё бегом. Светик молчит, всё понимает, он успокаивает, что временно это, скоро всё, как прежде, будет. Жить перестал, осунулся, в доме всё чужое стало. Только у мамы полегче, и Тамара его как никогда обнимает и шепчет:
– Папа, папочка…
– Что с тобой? – не выдержала Валентина. – Не узнаю тебя последнее время. И Татьяна говорит, что с тобой что-то происходит. Скажи, может, легче станет, или совет какой дам. Я ведь жизнь не просто так прожила, что-то да понимаю, – она вглядывалась в его уставшие глаза. – Скажи, женщина у тебя?
Степан молчал. Только и без слов матери всё понятно было.
Пошёл на ежегодные курсы повышение квалификации. Нет-нет да отпросится и к Светлане прямиком.
Неожиданно предложили путёвку в ялтинский ведомственный санаторий – за хорошую работу, в виде поощрения. Путёвку на одного дали, он сначала решил отказаться, хотя Зинаида совсем и не против была – пусть съездит мозги проветрит. А тут Света тоже подсуетилась и путёвку себе пробила, только пораньше уедет. Стёпа места не находил от счастья. Неужели вместе будут?!
Он мысленно вдыхал ракушечный запах Чёрного моря, ощущал каждой клеточкой зной южных вечеров, и не беда, что будут жить в разных комнатах, он с соседом, и она, по всей видимости, не одна. Представлял, как соорудит шалаш из веток и любой другой ерунды на самом берегу, вдали от людей, и они будут считать звёзды ночами, слушать шум прибоя, встречать рассвет. Уже поспеют персики и первый янтарный виноград.
Исхитрился Свету в аэропорт отвезти. Прощались по-быстрому, каких-то пять дней и увидятся.
Была суббота. Тамара ещё спала. Степан бегал, собирая последние мелочи, вот-вот такси подойдёт. Он даже не понял, зачем решил позвонить Светочке перед дорогой – то ли чувства переполняли, то ли испытать радость от того, что она его ждёт, как не ждала никого и ничего в своей жизни. Зина возилась на кухне и вряд ли могла что-нибудь услышать. Света подошла сразу и сонным голосом защебетала от неожиданности. Степан улыбался и тихо говорил ей что-то нежное и очень личное. Потом он, как что почувствовал, обернулся и увидел застывшее от ужаса лицо Зины.
– Что это значит? – она орала на всю квартиру, истошно повторяя одну и ту же фразу.
«Господи, какая она уродливая, когда кричит!» – подумал Степан.
Зинаида подбежала к нему и попыталась вцепиться в лицо своими длинными красными ногтями, очень похожими на цвет губ Клавдии. Он пытался схватить её за руки, остановить. Всё было бесполезно! Казалось, от своей ненависти она сошла с ума. На крик выскочила сонная Томочка. Зинаида сыпала оскорблениями, называла его дрянью, шелудивым псом, мерзостью… Он продолжал молчать. Ему не было страшно, он просто не знал, что делать.
– Ты никуда не поедешь! Ты слышишь, мерзавец?
Он всё слышал, но находился в необъяснимом состоянии полного равнодушия. Пошёл на кухню, открыл холодильник. В морозилке лежала недопитая бутылка водки. Он достал гранёный стакан, налил доверху и залпом выпил.
Выглянул в окно, такси стояло у самой парадной.
