Родители год как съехали на государственную дачу между Репино и Комарово. Последнее время отец на сердце жаловался, давление подскакивало, врачи и порекомендовали на воздух переехать: покой, сосна балтийская и капельницы в соседнем санатории по договорённости. «Может, пронесёт?» – успокаивала себя Татьяна.
Правда, не только по этой причине Михаил Сергеевич за город переехал: жену старался уберечь от постоянного раздражения на невестку непутёвую, не могли поладить, да и он её не жаловал. Чужая, как есть чужая!
Валюша всю жизнь, как часовой, рядом. Геологический с отличием окончила, в экспедиции ездила, мечтала кандидатскую защитить. Всё бросила ради мужа! Сначала Танюшу поднимала, через десять лет – Степана.
Михаил поздно Валентину встретил – почти 45 стукнуло, а ей только-только 25. Стыдился поначалу за такой молоденькой прихлёстывать – не особо принято и порицалось как распущенность и легкомыслие. А он влюбился по-настоящему, только с её появлением и жить-то начал по-людски – сначала не время было семьёй обзаводиться, потом прикипел к одной замужней, долго маялся, а уйти не мог. Так что Валенька была его спасением и отрадой, как о маленьком ребёнке пёкся: что поела, не легко ли оделась… Много всего пережили вместе: Таня накануне войны родилась, пожить, порадоваться толком не успели, хорошо, хоть вовремя из Ленинграда семья эвакуировалась – он настоял, как чувствовал. Стёпа в другое время появился, счастливое. Сначала в Мурманске жили по долгу службы, потом навсегда в любимый город на Неве вернулись. Не понимал он сына. Как можно было такую, как Зинаида, выбрать?! Рос в хорошей семье, всё дали, что смогли, – и спорт, и кружки разные. Во Дворец пионеров ходил на шахматы. Нельзя сказать, что бестолковый – учился хорошо, – но нерешительный, всё назад оглядывается, как бы чего не вышло, точно дед старый, без сопротивления.
Больше всего Михаилу Сергеевичу не нравилось, что Зина постоянно Валюше перечила. Ей слово – она десять в ответ, ещё и на тонах повышенных. Такого он стерпеть никак не мог. Понял, пока Степан не получит жильё и не переедет в свою квартиру, мира не жди. Намучились, сколько той жизни осталось.
Он хорошо помнил, как из ЗАГСа в ресторан поехали. Никого не звали, все свои: пара курсантов из училища, свидетельница со стороны Зины и мать её с сестрой. Таня наотрез отказалась участвовать в этом представлении, где из её семьи дураков делают, принципиальная. Хотя что уж говорить? Степан сам виноват.
Татьяна давно уже замужем была, ещё с третьего курса медицинского, жила отдельно и воспитывала двух мальчишек. Так что комнату её молодым отдали, она и больше, и светлее, чем Стёпкина.
Зинаида всю беременность хорошо ходила, только на глазах бесформенно расплывалась, одно личико от херувима осталось. Отдать должное, Валентина пыталась найти к ней подход, беседы разводила, книжки интересные подсовывала – кроме противления, ничего не встретила.
– Вы что, меня за тупую держите?! Если необразованная и не читала ваших книжек заумных, уже низший сорт?! Что вы своим положением вечно кичитесь? Какая есть, такая есть!
Как правило, после таких тирад гордо в свою комнату надолго уходила и дверью сильно хлопала или в слезу ударялась горькую, чтобы жалели.
Степан только на выходные приходил из училища, а то и на учения месячные отправляли.
Томочка родилась в срок, розовая и желанная. Михаил Сергеевич настоял, чтобы именно так назвали; Зина покривлялась немного и уступила. Когда-то его старинный друг, армянин, рассказал легенду о любви Тамар, дочери царя, и простолюдина Азата. Особенно запомнились слова, что любовь – это бесценный дар, можешь подарить её, но она всегда останется с тобой. Правда, никакой особой любви между сыном и Зинаидой он не чувствовал, но решил не лезть в их отношения, а вот Томика решил оберегать от всех напастей и невзгод. Клавдия внучкой не особо интересовалась – пришла пару раз, выдавила улыбку и забыла о её существовании. Михаил Сергеевич с Валюшей только рады, что ни с кем делить не надо.
Зинаида, как полгодика дочке исполнилось, побежала на работу устраиваться, в Гостиный двор, продавщицей – что дома сидеть, и среди людей веселей. Все отговаривали: зачем такое, может, учиться куда? А Зина на своём стоит, ещё и Томочку запихнула в ясли, едва год исполнился, никто ничего сделать не мог, упёртая. Была уверена: трудности только закаляют, нечего под крылом деда с бабкой сидеть, одни нежности слушать. Валентина весь день маялась – скорее бы малышку из яслей забрать, и в парке с ней прогуляться, и котлетками домашними с пюре накормить. Летом Зинаида не противилась и отпускала с ними дочку на дачу, сама не любила там оставаться, обязательно разругаются.
Степан, как окончил училище, сразу назначение на судно получил, а уходило оно на целых девять месяцев в Бомбей и по Индии, одна разгрузка в Бомбее два месяца заняла – изнурительно, тем более при их жаре. Больше так надолго не уходил, максимум на четыре, потом в резерве четыре месяца ждёт. Зина рада была его приездам – всегда с подарками, и на продажу, как положено, что-нибудь притащит. Ловко у неё получалось всё по знакомым пристроить, и по комиссионным бегать не надо. Зарплату каждый месяц, пока в рейсе, по доверенности в Балтийском пароходстве за Степана получала. Всё как нельзя хорошо складывается, только не может с его предками существовать в одном пространстве, бесят.
Зиночка совсем другая стала, преобразилась, приоделась. Не узнать, ничего от прежней не осталось! Блудливой она не была, и, хоть много мужиков клеилось, особенно как в большом универмаге работать стала, всех отшивала.
– Замужняя я! – на всё был её ответ.
Только не любила она Степана, по всей видимости; любила бы, может, и потише стала, и попокладистей, а то одно раздражение, хорошо, не так часто друг у друга перед глазами маячили. Чувствовала она его слабость и страх перед скандалами и криками, от этого распустилась и меры не знала. Оставшись одна в большой светлой квартире, вообразила себя настоящей барыней. После работы часто девчонок из Гостинки с собой домой тащит, на посиделки. Самой похвастаться охота, как хорошо замуж вышла, и квартиру скоро дадут, правда, эта ей больше нравится – хоромы. Старики-то не вечные! На квартиру Танька претендовать будет, это факт, но половина точно им достанется, сын родной как-никак.
Быстро Степан от четвёртого помощника дошёл до второго, в пароходстве поговаривали о назначении старшим механиком, а это почти что капитан, только по другой части. Без отца и матери пусто Степану дома стало, в рейс как на праздник уходил – работа ответственная, друзья, уважение. С Зинаидой тоска смертная: просил в театр или на концерт выбраться – ни в какую, скучно ей там. На дачу к родителям через день ездил, благо «ладу» купил. С папой о службе морской поговорит, тот что-нибудь из фронтовой памяти подбросит, мама ватрушку испечёт. Только совсем старенький отец, даже ростом ниже стал, и те 20 лет разницы с мамой всё отчётливей виделись.
Томочка отца обожала, а Зину побаивалась, но любила. Вот из-за неё и вышел весь скандал. Степан в гостиной лежал, газету свежую просматривал. Вдруг дикий рёв Томин и истошные вопли Зинаиды. Подскочил с дивана, чуть дверь не снёс, и видит картину: Зина таскает дочку за волосы и тычет ей в нос своей помадой. Малышка мамину помаду взяла без спроса и решила губы накрасить, тому доказательством была вся перепачканная в розовом перламутре мордаха. Стёпа с трудом оттащил Зинаиду, пытался в чувства привести, объяснить, что ерунда, таких помад он ещё кучу привезёт, зачем же ребёнка бить. Бесполезно! На него посыпались привычные оскорбления: и не мужик, и тряпка, и маменькин сынок. Так он и оказался с дочкой на улице.
