– Я тоже, по-моему, завязал. Иди уже, добудь нам трофейного закусона и чайку бы с лимончиком!
Странно, на чём зародилась их дружба? Он – повеса, балагур, вечно разрушающий все устои. Аркадий – добропорядочный обыватель, в сущности, скучнейший тип, ботан. И женился ещё на третьем курсе института на страшненькой Римме. Вернее, не женился – а женили родители на дочери своих близких друзей. Видно, такой порядок вещей вполне типичен для еврейских семей: родичи лучше знают, как их единственному сыну будет хорошо и с кем. Они крайне не приветствовали их дружбу, и Римма к ним с радостью присоединилась. Думали, одним фронтом отвадят хорошего мальчика от дурной компании.
А Аркадия было не отлепить от Сашки, тащился он от его бесшабашности и умения жить как хочется, а не так, как должно. Римма даже историю сочинила, что Александр домогается её и делает непристойные предложения. Сашка только ржал до слёз: не оправдываться же, что враньё это всё голимое.
Ещё неделя – и переезжать в отделение химиотерапии. Александр Михайлович с грустью поглядывал на часы без циферблата: «Надо как-то изловчиться и с собой их прихватить. Именно эти, других не надо, хоть пусть и точь-в-точь будут».
Ему наконец-то захотелось выйти за пределы своего убежища, наверно, становилось легче, и просторная палата вдруг показалась тесной. Он тихонько приоткрыл дверь и высунул голову. По коридору ходили туда-обратно люди в белых халатах, и чуть поодаль пара пациентов, похожих на бестелесные существа, о чём-то беседовали, сидя на мягком кожаном диване. Он сделал шаг и оказался за пределами своей обители. Здесь была какая-никакая жизнь, и Александр уверенно пошёл на разведку. Его опередила женщина.
На вид ей можно было дать лет сорок от силы. Она была красивой, но какой-то необычной красотой, на любителя. В ней было что-то особенное, не поддающееся объяснению, некая энергетика, аура или какая-то ещё чертовщина. «Может, я настолько одичал, что вижу нечто этакое в первой попавшейся на пути?»
Незнакомка остановилась у палаты, обернулась, и они на секунду столкнулись взглядами. Видно, она долго плакала: глаза и губы слегка припухли, так бывает только от слёз, Александр знал наверняка. Она не решалась войти, потом поправила волосы и исчезла за дверью.
Толкаться в коридоре не было смысла, да и силы покидали. Захотелось прилечь, кружилась голова… Выходил ещё пару раз, но её больше не встретил. Она засела как заноза в его голове, и с этим ничего нельзя было поделать. Мучился весь день, боролся с желанием расспросить медсестру Зою, с чего начать, не знал, что это вдруг за интерес такой. Силился что-нибудь придумать, ничего не получалось. Страшно злился на Аркадия, что именно в этот день у него случился выходной, когда необходим, как воздух.
«Может, просто доковылять до той палаты? Типа ошибся. Извините. Нет, надо набраться терпения и дождаться Аркашу. Так вернее будет».
Он с трудом дожил до утра. Заснуть не получалось, пришлось вызвать дежурную медсестру и попросить снотворного.
– Неважно выглядите. Давление измерим. Ну вот! И давление повышенное. Страдаете гипертонией?
– Ничего я не страдаю! – пробурчал Александр Михайлович.
– Значит, понервничали.
«Ещё как! – подумал и почему-то заулыбался. – Ничего себе меня вставило. Аж давление подскочило!»
Этот факт его удивительно порадовал – любой всплеск подобного рода дарил шанс на какую-никакую уверенность, что есть ещё силы, раз есть желания.
Александр Михайлович проснулся рано. Ничего не беспокоило, кроме одного – кто она? К кому ходит? Перебрал все варианты и остановился на одном: скорее всего, мать или отец. Кто-то из близких родственников.
Часы без циферблата показывали семь утра, а значит, Аркадий ещё не пришёл. Обычно он подруливал к девяти, но бывало и к восьми.
Не лежалось. Он ходил взад-вперёд по палате, то и дело выглядывал в окно в надежде увидеть красную «тойоту»… Зачем выбирать такой цвет? Не «феррари» же!
В 7:45 вышел из палаты и направился в сторону его кабинета. Там подождёт! К его удивлению, Аркадий был уже на месте и копался в компьютере.
– Так ты здесь! А что я не видел твоей машины?
– В ремонт отдал, опять что-то застучало… А с каких это пор ты отслеживаешь, когда я приезжаю на работу?
– Я не отслеживаю. Я жду тебя.
– Чего вдруг? Соскучился? Иди ко мне, милый, поцелую тебя в темечко. У меня две операции на сегодня. Одна скоро начнётся. Давай побыстрее! Что случилось?
Александр топтался на месте под пристальным взглядом друга.
– Да сядь ты уже! Что опять?
– Да ничего. Просто зашёл проведать.
В кабинет влетела медсестра.
– Аркадий Соломонович. Ждём вас в операционной. Готовим пациента из восьмой, сейчас повезём.
«Так это из той палаты, куда зашла незнакомка!» – он точно запомнил цифру, тем более восьмёрки всю жизнь преследуют его: и Женя родился 18 октября, и Тоня 28 ноября, и жил он в доме номер 8… Его аж затрясло от такого совпадения.
Не говоря ни слова, он выскочил из кабинета. В коридоре было тихо. Никого. Присел на кожаный диван, излюбленное место для посиделок местных постояльцев. Обзор был отличный: диван располагался как раз напротив палаты номер 8, и он приготовился ждать столько, сколько потребуется, и никто не сгонит его отсюда, пока он не разберётся, в чём дело, и не поймёт, кто эта женщина, так поразившая его.
Долго ждать не пришлось. Из дальнего лифта два санитара в сопровождении операционной сестры выкатили каталку и направились к палате. К палате номер 8! Там уже были какие-то люди, но разглядеть толком он ничего не мог. Вскоре показалась она, потом врач, он узнал его, это был анестезиолог, и следом выехала каталка. На ней, укрытый одеялом, лежал мужчина, вполне ещё молодой. Он улыбался и протягивал ей руку в надежде ухватиться и не отпускать. Во всяком случае, Александру так показалось: «Значит, не родители. Муж?»
Александр Михайлович вспомнил себя двадцать лет назад, когда его точно так же везли на операцию. У Тони были глаза, очень похожие на глаза незнакомки, тревожные и опухшие от слёз! А он? Себя плохо помнил, только то, что ему было всё до фонаря и волнение жены скорее раздражало, чем придавало сил. Он терпеть не мог жалость и настоятельно просил перед операцией не приходить: не в гроб же кладут.
Здесь было совсем другое. Мужчина смотрел с таким обожанием, надеждой и в то же время виновато улыбался, как бы извиняясь, что причиняет столько хлопот и является причиной её слёз и глубоких переживаний.
Она шла рядом, держала его за руку и что-то говорила, но как ни старался Александр, расслышать ничего было невозможно. Двери лифта закрылись, и она ещё долго стояла, не в силах тронуться с места, пока, обессиленная, не присела на край дивана, почти рядом с ним, ошеломлённым этой сценой.
– Ах, вот вы где! – перед ним как из-под земли появилось лицо Татьяны-Монро с неестественно длинными пушистыми ресницами. – В процедурный извольте! И не выходите без повязки в коридор. Не дай бог, ещё вирус какой подхватите. Погода-то вон какая! А вам заболеть нельзя, на днях в другое отделение переезжаете.
